Философский анализ понимания и объяснения в социальных науках (немецкая школа Вебер Дильтей Хабермас)

Различные модели действия предполагают различные отношения действующего субъекта к миру, которые конститутивны не только для аспектов рациональности действия, но и для рациональности истолкования этих действий интерпретатором (например, социальным ученым). Ведь вместе с формальным концептом мира действующий субъект полагается на допущения общности, отсылающие изнутри его перспективы за пределы круга непосредственных участников и претендующие на значимость и для внешнего интерпретатора.
Та же проблематика рациональности, с которой мы столкнулись при исследовании социологических понятий действия, обнаруживает себя с другой стороны, когда мы рассматриваем вопрос, что значит понимать социальные действия. Основные понятия социального действия и методология понимания социальных действий взаимосвязаны.
Данная взаимосвязь легко проясняется в случае телеологического действия. Предполагаемое этой моделью действия понятие объективного мира, в который действующий субъект может целенаправленно вмешиваться, должно быть в равной мере значимым как для самого действующего субъекта, так и для любых интерпретаторов его действий. Это и позволяет Максу Веберу сформулировать для телеологического действия идеальный тип целерационального действия, а для интерпретации целерациональных действий — критерий «объективной рациональной правильности».
Действие может истолковываться как более или менее целерациональное, если имеются стандарты оценки, которые действующий и его интерпретатор в равной мере принимают в качестве действенных, т. е. в качестве критериев объективной или беспристрастной оценки. Интерпретатор, предлагая, как говорит Вебер, рациональное истолкование, сам высказывает определенное отношение к притязанию, выдвигаемому целерациональными действиями; он оставляет установку третьего лица в пользу установки участника, который подвергает проверке и в случае необходимости критикуетпроблематичное притязание на значимость. Рациональные истолкования производятся в перформативной установке, поскольку интерпретатор исходит из разделяемой всеми сторонами базы оценок.
Если интерпретатор занимает такую скептическую точку зрения, он будет объяснять, исходя из не-когнитивисткой разновидности этики, что действующий субъект заблуждается относительно обоснованности норм и вместо оснований способен ввести в случае необходимости эмпирические мотивы для признания норм. Тот, кто следует подобного рода аргументации, вынужден считать понятие нормативно регулируемого действия теоретически неадекватным; он будет пытаться заменить описание, сделанное первоначально в понятиях нормативно регулируемого действия, другим описанием, сделанным, например, в терминах каузалистской теории поведения.
Если интерпретатор, напротив, убежден в теоретической продуктивности модели нормативно регулируемого действия, он должен полагаться на принятые вместе с формальным понятием социального мира допущения общности и допускать возможность проверки нормы, которую действующий субъект считает правильной, на предмет достойности ее признания. Такое рациональное истолкование нормативно регулируемого действия основывается на сравнении социальной значимости с контрафактически сконструированной действенностью наличного нормативного контекста.
Здесь я не буду останавливаться на методических трудностях производимого интерпретатором за действующего субъекта, т. е. с адвокатских позиций, практического дискурса.
Не заключается ли задача описания взаимосвязей коммуникативного действия просто в как можно более точном прояснении смысла символических выражений, из которых состоит наблюдаемая последовательность? И не является ли данное прояснение значения совершенно независимым от (в принципе поддающейся проверке) рациональности тех высказываний отношения, на которых держится межличностная координация действий? Это было бы верно лишь в том случае, если бы понимание коммуникативного действия допускало четкое разделение вопроса о значении и вопроса о значимости; но именно это и проблема.
Без сомнения, мы должны проводить различие между интерпретационной деятельностью наблюдателя, который хотел бы понять смысл символического выражения, и той интерпретационной деятельностью участников взаимодействия, которые координируют свои действия посредством механизма взаимопонимания

.
В отличие от непосредственных участников, интерпретатор не заботится о способном стать консенсуальным истолковании, чтобы иметь возможность согласовать свои планы действия с планами действия других действующих субъектов. Но, возможно, интерпретационная деятельность наблюдателя и участника различаются лишь по своей функции, а не по своей структуре. Поскольку уже в простое описание, в семантическое прояснение речевого действия должно частично входить то утвердительное/отрицательное высказывание отношения интерпретатора, посредством которого характеризуются, как мы видели, рациональные истолкования идеально-типически упрощенных протеканий действий. Коммуникативные действия могут быть «рационально» истолкованы не иначе как в еще требующем прояснения смысле.
Я хотел бы развить этот беспокоящий тезис, руководствуясь проблематикой понимания смысла в социальных науках.
Я рассмотрю его сначала из перспективы теории науки, а затем последовательно с позиций феноменологического, этнометодологического и герменевтического направлений понимающей социологии.
Социология должна найти основывающийся на понимании доступ к своей предметной области, поскольку она обнаруживает в ней процессы взаимопонимания, посредством которых и в которых в известной степени эта предметная область уже предварительно, т. е. до всякого теоретического вмешательства конституирована.
Социальный ученый имеет дело с символически предструктурированными объектами; они воплощают структуры того до теоретического знания, с помощью которого способные говорить и действовать субъекты создали эти объекты. Собственный смысл символически предструктурированной реальности, с которым сталкивается социальный ученый при конституировании своей предметной области, содержится в правилах производства, в соответствии с которыми обнаруживаемые в предметной области способные говорить и действовать субъекты прямо или косвенно порождают общественную жизненную взаимосвязь. Предметная область социальных наук охватывает все, что подпадает под описание «составная часть жизненного мира».
Что значит данное выражение, можно интуитивно прояснить указанием на те символические объекты, которые мы производим, говоря и действуя: начиная с непосредственных выражений (таких как речевые действия, целенаправленная деятельность, кооперация) до осаждений этих выражений (таких как тексты, традиции, документы, произведения искусства, теории, предметы материальной культуры, товары, техника и т. д.) и опосредованно произведенных, организуемых и самостабилизирующихся образований (институты, общественные системы и личностные структуры).
Если понимание смысла рассматривается как модус опыта, и если коммуникативный опыт возможен лишь в перформативной установке участника взаимодействия, наблюдающий социальный ученый, накапливающий зависящие от языка данные, должен занять такое же положение, как и социально-научный профан.
Насколько далеко простирается структурное подобие интерпретационной деятельности одного и другого? При ответе на этот вопрос полезно помнить, что речь и действие — не одно и то же.
Непосредственные участники преследуют в повседневной коммуникативной практике цели действия; участие в совместном процессе истолкования служит установлению консенсуса, на основе которого они координируют свои планы действий и могут реализовывать соответствующие цели