Анализ образа детства в эпоху античности

Введение

История философского изучение детства довольно фрагментарна. античные мыслители упоминали этот феномен только в контексте обоснования направлений развития государства, а ребенка - как «материал» для формирования идеального члена общества. Даже признание весомости предназначенного ребенку будущего не меняло его правовой статус, оставляя собственностью родителей. Подобное подчеркивание малоценности детства (особенно младенческого этапа) одновременно поддерживало преемственность родовых традиций и незыблемость социума.
Заинтересованность в феномене детства современных исследователей обусловлена актуальным вопросам включения ребенка в общий культуротворческий процесс. Выделение мира ребенка в автономную антропологическую, социальную, культурную и даже философскую категорию стало возможным благодаря обновлению социокультурных условий и их осмыслению в ХХ веке. В отличие от предыдущих эпох, настоящее предлагает нам новую модель отношений ребенка и мира взрослых, а именно тесное сотрудничество и попытки договориться об относительном преодолении границ между поколениями. Именно поэтому Детство как феномен попадает в фокус интереса целого конгломерата наук - от педагогики и психологии до истории и социологии - в которых Детство предстает как определенный этап на пути взросления человека, с его проблемами роста, психологического и физиологического развития.

Традиция изображения ребенка в искусстве древних Греции и его роль в обществе.
История европейского искусства дает гуманитарным наукам эмпирический материал для определения места ребенка в культуре Европы разных эпох. В частности, социологи и психологи в подтверждение своих идей об особенностях психоистории детства часто используют анализ детских образов в искусстве. Известный французский историк феномена детства Филипп Арьес на основе рассмотрения способов изображения ребенка в европейском искусстве делает выводы об открытии этого феномена . Поэтому стоит обратиться к историческому методу исследования сконцентрировав внимание на эволюции в изображении ребенка в искусстве на протяжении VI века до н.э. - начале III века н.э.
В эпоху бронзы на территории, где позже появится Древнегреческая цивилизация, процветала крито-микенская культура, сосредоточенная вокруг дворцов на острове Крит (Кнос и Фест) и на материковой части Греции (г.. Микены). Сразу заметим, что Минойская цивилизация не отводила феномену детства отдельного места в своем искусстве. Образ ребенка в большинстве случаев не отделяли от изображения матери, что можно объяснить культом материнства. Подтверждение этому красноречиво говорит в женских скульптурках из терракоты и бронзы, найденных на о. Крит. В этой мелкой пластике дети есть только атрибутивным признаком материнского начала. Если верить исследованиям американского социолога детства Л. Демоза, в первобытные времена младенца считали нежелательным бременем для родителей, воспринимали его только как вынужденное обстоятельство, необходимое для продолжения рода [5, 21]. К этому однозначно тягостному образу ребенка в первобытности несколько штрихов добавляет русский исследователь Элеонора Куруленко. По ее мнению, созвучному с другими социо-культурологическими исследованиями, представление о детстве, которому бы приписывались особые значения и ценности, отличные от мира взрослых, в первобытности отсутствуют [8]. Поэтому изображение детей неотделимо от матери исключительно для обозначения ее детородного свойства вполне закономерны.
Статуэтки из шамота эпохи бронзы, найденные в центре европейской древней культуры на островах Крит и Кипр, подтверждают определенную тенденцию. Просто и грубо стилизованная, фигурка матери которая «молчаливого" держит на руках ребенка. В молитвенном движении она протягивает свое чадо небесам, словно отдает его в жертву божественным силам [1, 49]. Другой киприотской находкой является статуэтка женщины в орнаментированных "панталонах" с выразительными признаками женственности. Эта фигурка, вероятно, также служила ритуальной целью. Ребенок, который сидит на руках у матери и держится за ее грудь. Как пишет Петер Леви, такую вещь могли использовать с сакральной целью для благодарности богам за потомков [19, 50]. Культ матери был также частью религиозного сознания населения материковой части Древней Греции и продолжал господствовать здесь и в I тыс. до н.э. В Мегаре Хиблейской найдена маленькая женская фигурка без головы (VI век до н.э.). Женщина с выраженными округлыми формами символически воплощает материнство и единство поколений: Мать держит двух испещренных младенцев, которые пьют ее молоко. В этой терракотовой статуэтке сочетается геометрическая обобщенность, характерна еще для критомикенского изобразительного искусства, с влечением к реалистической попытке изображения [19, 51].
Впрочем очерчена тенденция искусства, со времени бронзы перекочевала в греческую архаику (VIII-VI века до н.э.), - а именно, тенденция сочетания фигуры матери с ребенком в единый образ - не значит, что особных образов ребенка здесь не встречалось. Еще в критомикенской культуре находим единичный пример изображения ребенка, отделенного от матери. Это маленькая бронзовая фигурка из пещеры Дикти, одной из многих горных пещер Крита, где праздновали рождение Зевса и просили бога о детях. Тельце младенца достаточно реалистично вылеплено, это ребенок, который только научился ползать. Однако у него отсутствуют четкие черты лица, что указывает на ритуальное назначение статуэтки - использование ее только как символа рождения ребенка.
Продолжая экскурс в историю европейского искусства, а именно в изображении ребенка, видим в произведениях греческой "классической" культуры (V век до н.э.) достопримечательности, которые подтверждают упомянутую традицию сочетания детского и материнского образов в одной композиции. В рельефном изображении на погребальном надгробии в форме лекифы (середина V века до н.э.) женщина скорее отстраненно, чем проникновенно наблюдает, как детеныш протягивает к ее коленям руки. Внимание создателя этого образа больше приковано к формальным элементам композиции - пропорциональности осанки женской фигуры, четкости воспроизведения складок драпировки одежды, сходства тела ребенка с реальным. Греческие художники периода «классики» в своих творениях пытались достичь совершенства, идеи гармонии внутренней сущности и внешней формы.
В приведенном примере рельефа на лекифы V века до н.э. кроме сакрально-ритуальной функции изображение матери и ребенка можно отметить гармоничное сосуществование этих образов в едином художественном пространстве, однако все же никак не воплощение образа реального ребенка.
Если апеллировать к социологическим исследованиям по феномену детства в Античности, то видим - искусство классической Греции не углублялось во внутренний мир ребенка, даже оно его просто не замечало

. Эта тенденция была общей в обществе полиса. Л. Демоз подчеркивает, что в целом на ребенка в античные времена направляли достаточно негативные эмоции. Исследователь фиксирует отстраненное отношение взрослых к новорожденным, которое граничило с детоубийством [5, 22]. Такие отношения в обществе Античность унаследовала от первобытности. Американский культуролог Нейл Постман в свою очередь дополняет эту характеристику идеей двойственности в отношении детей: они одновременно олицетворяли невинность и воплощение природного зла [20].
В произведениях античных мыслителей Детству отводится своеобразное место, что прагматично закрепляет по этой проблематике правовой и воспитательный акцент. В произведении "Государство" Платон подробно рассматривает вопрос об отборе детей, пригодных по всем необходимым параметрам к дальнейшему совершенствованию, а также дает основные образцы воспитания и обучения будущего гражданина идеального полиса [12]. В "Законах" философ уже четко прописывает структуру формирования законопослушной личности [3]. Отец медицины Гиппократ и родоначальник гинекологии Сорон Эфесский обсуждают вопрос о том, какие именно младенцы заслуживают того, чтобы их выращивали. Аристотель считает вполне справедливым, что калеку-ребенка кормить не следует. Дети не вызывают у древнегреческих авторов чувство умиления, по преимуществу рассматривают как низшее существо, из которого общество должно вылепить достойного продолжателя своих традиций. То через спартанскую муштру, то через иллюзорную свободу под контролем афинских воспитателей, ребенок органично "врастал" в полисную культуру, превращаясь в настоящего гражданина.
На греческих амфорах V века можно отследить широкое разнообразие тематических сцен, изображающих детей в различных сферах социальной активности: от домашних дел, помощи с меньшими детьми, игр с участием ровесников-рабов до разнообразной деятельности вне семьи - обучение в школе, участие в религиозных и общественных ритуалах, музыкальных и спортивных соревнованиях. Марк Голден, канадский исследователь феномена детства в классических Афинах, увидел в этих повседневных сюжетах прямой намек на положительное отношение взрослых греков к творческому развитию своих детей. "Дети и молодежь имеели большую свободу действий, мальчики и молодые люди были освобождены от работы, занимались творчеством, осваивали искусства, спортивные игры и могли развивать новые идеи, к которым взрослые относились довольно снисходительно", - пишет ученый [1, 35]. Однако образы детей с греческой вазописи могли и не служить иллюстрацией древнегреческой повседневности, а оставаться выражением определенного идеала.
Уместно вспомнить об одной из доминантных черт мировоззрения античного человека, акцентированное многими исследователями эстетики античности, - о мифологизме. Миф для греков был объяснением мира, средством формирования своего макрокосма, частью космологического восприятия мира, о чем говорит А.Ф. Лосев [9]. Мир греческих богов - это возведенная в ранг абсолюта форма существования человечества, достойна восхищения, но не поклонения. А поскольку космос имеет совершенное "тело", это идеальное произведение искусства, как считали в античности. И творчество людей должно приближаться к этому идеалу через воссоздание "телесного совершенства" в скульптуре. Поэтому основным видом древнегреческого, а позже и древнеримского искусства будет скульптура, а господствующей темой - мифологические сюжеты. Неудивительно, что ребенок как личность, при подобной мировоззренческой установке, вообще был редким образом в греческом искусстве. Цель редких воплощений ребенка в рельефах и скульптуре явялется или аллегорической, или иллюстративной. В частности, на рельефе "Рождение Диониса" V века до н.э. маленький божок - классическое изображение младенца, но без какой-либо эмоциональной нагрузки он, так сказать, технически иллюстрирует мифическую сцену.
Исследователь греческого искусства Борис Виппер пытается проследить эволюцию отношения взрослого к ребенку на примере воплощения проблемы (в мифологическом пространстве) тремя скульпторами IV века до н.э. - Кефисодота, Праксителем и мастером круга Лисиппа. В скульптурной группе Эйрены с Плутосом, выполненной в 70-х годах IV века до н.э. в честь победы Афин над Спартой, Виппер видит первое воплощение образа Богоматери с новорожденным на руках, который станет центральным для средневекового христианского искусства [4, 236]. Хотя известны более древние египетские варианты подобного образа - богиня Изида с Гором-ребенком на руках [3, 41]. Маленький бог богатства является только атрибутом богини мира, он - лишь воплощение рога изобилия, ведь фигурка ребенка расположена скульптором так, чтоб не закрыть собой фигуру богини. Пракситель создал подобную композицию - "Гермес с маленьким Дионисом на руках", статую из храма Геры в Олимпии. Общая атмосфера в этом произведении несколько меняется по сравнению с Кефисодотовым. В скульптурной группе, созданной Праксителем, едва заметный интимный мотив, застывший в легком эмоциональном движении фигур. Однако и в этой скульптуре мы видим маленького Диониса лишь определенным "приложением" к взрослому Гермеса. Духовная составляющая отношений двух богов не интересует автора, поэтому глаза Гермеса отстраненно направлены вдаль [4, 247].
Ситуация несколько меняется в работе скульптора круга Лисиппа, который был придворным мастером Александра Великого. В композиции силен, изображен с новорожденным Дионисом, впервые демонстрирует пластическую и духовное единство группы. Ребенок выступает полноценным элементом композиции. "Пересекая грудь Силена своим тельцем, обнимая его шею, маленький Дионис активно участвует в ритме пластической массы", - пишет Б. Виппер [4, 257]. То, что заметил искусствовед в скульптурах трех художников так называемой "переходной эпохи" греческой культуры, подтверждает постепенное изменение в мировоззрении древних греков, которые все интенсивнее контактируют с восточными цивилизациями (завоевание Александра Македонского).
Приближалась эпоха эллинизма, которая внесла новшества и в художественный образ ребенка. В частности, акцент сместился в сторону реалистичности, навеянной портретной традиции древнего Египта. Фаюмский портрет, выполненный в технике энкаустики, был аналогом погребальной маски на мумии