Значение манихейства в средневековой философии

Идея о необходимости борьбы с силами Тьмы за возвращение человека в Царство Света была столь привлекательна, что к манихейским общинам стало присоединяться всё больше известных римских граждан. Пожалуй, самым знаменитым из них стал Аврелий Августин (354–430), позже обратившийся в христианство и сегодня являющийся одним из наиболее почитаемых христианских святых.
По мнению Аврелия Августина, сама теория равного противоборства Света и Тьмы ложно описывала положение вещей в мире. Но как бы св. Августин ни критиковал бывших собратьев, многие свои идеи он вынес именно из манихейства. Например, в классическом труде «О граде Божием» он рассматривал весь исторический процесс как вечную и непримиримую борьбу между тёмными и светлыми силами, а грешному языческому миру – «граду земному» – противопоставил светлое царство духа – «град Божий».
Чрезвычайная важность данной работы обусловлена двумя причинами: во-первых, общепринятым является признание ее первым образцом философии истории, во-вторых, концепция Августина генезиса и отношений двух градов-обществ является настоящим вступлением к пониманию средневекового универсума. Августин воспроизводит христианские представления об истории, давая ей возможность вырваться за пределы классической для античного мира цикличности. Отныне ею занимается не богиня Ананке, к движению веретена которой был прикован вечный оборот небесных тел, своим первенством богиня уступает место провидению единого Бога. Перед нами предстает история линеарно, которая помещена между двух катастрофических событий - грехопадением человека и Страшным судом. Отправной точкой земной истории есть первородный грех, что является краеугольным вопросом христианской антропологии, он придает истории и особого характера череды испытаний.
Испытания, посланные одним, с легкостью превращаются в казнь для других. Но они врываются в человеческие жизни не вследствие христианизации Римской империи. И не стоит язычникам, считает Августин, обвинять христианство в падении Рима под натиском готов, как наибольшему из зол, которые когда-либо настигали Вечный город и его жителей. Начиная трактат в духе классической апологетики, он разрушает языческие представления о былом могуществе империи, как державшейся на протекции многочисленных богов. Эти боги были ничем иным, как демонами, которые вводили народ в заблуждение на протяжении веков. На самом деле, государству всегда покровительствовал единый истинный Бог, даже во времена, предшествовавшие христианизации. Но почему же тогда на судьбу империи, где уже состоялся триумф церкви, выпадают такие катастрофы? Причина кроется в первенце греха, он является универсальным оправданием для такого состояния дел. Совершив данное преступление, первые люди обрекли весь свой род на существование с испорченной природой. И теперь сами отношения, царящие на земле, с их несовершенством и жестокостью являются наказанием за грехопадение Адама и Евы. Отказавшись от жизни «по Богу», человек стал неполноценным и постоянно тяготеет к совершению зла. Но все же остается единственный шанс для спасения души – божья благодать.
Однако, люди, которые с их принятием приобщаются к Граду Божию, должны одновременно понимать, что, леча таким образом собственную душу, все же бесполезно искать блаженной жизни в земном мире. Воцарение христианства с его четкой телеологией не означает появление идеи прогресса. Отстаивая данную позицию, Августин даже вступит в полемику с хилиастами, которые верили в пришествие тысячелетнего земного царства во главе с Христом, от которого ожидали установления социальной справедливости, что предшествовало бы вознесению на небо

. Для граждан града Божьего история с ее невзгодами служит единой миссией испытания прочности их веры и добродетелей. Августин не отрицает, что во время разграбления готами Рима, множество христиан приняли смерть, но он убежден, что душа, которая вступила в общение с Богом, отвернувшись от несовершенного мира, это должно только радовать, конечно, если она была искренна в своей вере. В то же время и сообщество спасенных, и тех, для кого уже готовятся адские муки, являются определенными с самого начала. Ведь как Бог может быть всесильным, не будучи всезнающим? Тем не менее, Августин покидает место и человеческой свободе воли, сделав соотнесение ее с провидением самым сложным аспектом своего учения.
Кроме всемогущества, христианский Бог обязан быть всеблагим, и масштабные потрясения в земном мире не должны пошатнуть человеческую веру в этой его черте. К вопросам теодицеи Августин относится с особой придирчивостью, акцентируя внимание именно на последствиях сложных времен. Великое гонение христиан римским императором Диоклетианом, например, позволило многим верующим, приняв мученическую смерть, продемонстрировать свою преданность Создателю, служа примером для подражания. Времена гонений только сплотили церковь перед лицом чрезвычайных вызовов, и недолго оставалось ей ожидать триумфа. Два грады, описанным Августином, хотя и находят свое наибольшее воплощение в соответствующих институтах: Земной Град – в государстве, Божий Град – в церкви, – впрочем, не могут быть полностью сведены к ним. Они являются духовными объединениями, в основе которых стоит ценностный выбор - два вида любви, различающиеся объектами своей направленности и побуждающие к определенному образу отношений с миром, чем-то напоминая платоновское представление о жизни «согласно мысли» и доступное исключительно философам жизни «согласно знания». И такое сравнение не удивительно, ведь Августин, будучи достаточно осведомленным в идеях античных философов, отводил первенство среди них именно Платону, который, по его мнению, больше всего приблизился к христианским представлениям о мире и Боге. Неинституционализированный характер существования двух градов, принадлежность к которым не зависит от языка и этнического происхождения, повлиял и на новый подход к написанию истории Августином. Этноцентризм, классический для античных историков, уступил место претензиям на действительную всеобщность. Латинский патрист пытается проследить параллелизм развития греко-римского и ближневосточного мира, сопоставляя соответствие лет правлений античных политиков с жизнью библейских персонажей.
Начало двух градов Августин выводит от Каина и Авеля, которые были первыми гражданами Земного и града Божьего соответственно. Государство, как самое яркое воплощение Земного Града, рассматривается Августином в попытках исследовать его сущность и роль. Здесь снова приходится возвращаться к рассмотрению значение грехопадения. Государство, в основе которого стоят отношения господства-покорения, противоречащие первозданной догриховной человеческой природе, само обладает характером наказания. Оно поддерживает этот временный земной порядок с его непременными атрибутами – насилием, рабством, бедностью. Как Каин и Авель олицетворяют враждебность между двумя типами градов-обществ, так и другие два брата – Ромул и Рем – демонстрируют отношения раздоров, царящих в Земном Граде, чьими спутниками до самого Страшного суда будут нищета и войны