Злоупотребление социально-обеспечительными правами

Проблематика, связанная со злоупотреблением правом, в последние годы вышла за рамки цивилистического дискурса. Различные аспекты недобросовестного использования субъективных прав привлекают внимание представителей как отраслевых юридических наук (семейное, трудовое, земельное, налоговое право, гражданский и уголовный процесс), так и общей теории права. Категория злоупотребления правом, несмотря на неослабевающий научный интерес к ней, пока не получила единообразного понимания ни в исследовательской среде, ни в правоприменительной практике. Представляется, что рассматривать злоупотребление правом как разновидность правомерного поведения малопродуктивно, поскольку использование права «во зло» сложно назвать социально полезным или допустимым. Теоретическое же осмысление указанной категории призвано, в том числе, обозначить способы предотвращения и воспрепятствования такому типу поведения. Предположение о возможности злоупотребления правами в сфере социального обеспечения основывается на следующих посылках. 1. Явление злоупотребления правом не ограничивается рамками одной отрасли права и носит даже не межотраслевой, а общеправовой характер. 2. Специфика отраслевого метода (режима) правового регулирования социально-обеспечительных отношений, предполагающего в целях воздействия на поведение управомоченного субъекта (гражданина) использование дозволения, а также базовой для права социального обеспечения юридической конструкции социального обязательства, служит фактором, способствующим расширению возможностей для злоупотребления социально-обеспечительными правами. Несмотря на преобладание в праве социального обеспечения правовых норм предписывающего характера, возникновение и последующая динамика (изменение, прекращение) соответствующих правовых связей в большинстве случаев зависят от волеизъявления субъекта-получателя. Так, обращение за предоставлением социально-обеспечительного блага (его время), выбор вида и формы социального обеспечения (если возможность выбора предусмотрена в законе) происходят по усмотрению обеспечиваемого лица. Поэтому весьма затруднительно полностью исключить использование управомоченным лицом заложенных в субъективном праве возможностей в целях, не совпадающих с теми, для достижения которых оно было предоставлено. Признавая субъективное право средством совершения деяний, именуемых «злоупотреблением правом», сделаем оговорку о соотношении права на социальное обеспечение и социально-обеспечительных прав. Рассматривая соотношение права на социальное обеспечение и социально-обеспечительных прав как соотношение абстрактного и конкретного, следует подчеркнуть, что средством злоупотребления правом могут выступать именно социально-обеспечительные права, которые в зависимости от вида правоотношений принято подразделять на материальные и процедурные. Предположение о принципиальной возможности злоупотребления правом в социально-обеспечительных отношениях находит подтверждение в практике применения законодательства о социальном обеспечении. Так, п. 1 Указа Президента РФ от 28 декабря 2006 г. № 1455 «О компенсационных выплатах лицам, осуществляющим уход за нетрудоспособными гражданами» предусматривает право на получение трудоспособным неработающим лицом ежемесячных компенсационных выплат в связи с осуществлением ухода за инвалидами I группы, а также престарелыми гражданами. В случае если одно лицо осуществляет уход за несколькими нетрудоспособными гражданами, такие выплаты устанавливаются в отношении каждого из них. При этом в Указе не определены объем и содержание действий, составляющих в совокупности уход за нетрудоспособным гражданином, а также не установлено, за каким количеством таких нетрудоспособных граждан может осуществлять уход одно неработающее трудоспособное лицо. Означает ли это, что подобных ограничений не существует? Соответствуют ли природе указанных выплат известные органам пенсионного обеспечения случаи обращения за установлением компенсационных выплат в связи с осуществлением одним трудоспособным лицом ухода за десятью, двадцатью и более нетрудоспособными гражданами одновременно? Злоупотребление правом возможно и при реализации лицом, имеющим право на получение двух пенсий, права на выбор одной из них. Так, получатель страховой (социальной) пенсии по инвалидности, являющийся должником в исполнительном производстве, может с целью прекращения (предотвращения) удержаний из суммы получаемой им пенсии при наличии права на страховую пенсию по случаю потери кормильца (или пенсию по случаю потери кормильца по системе государственного пенсионного обеспечения) обратиться с заявлением о переводе на указанный вид пенсии, поскольку пенсии по случаю потери кормильца отнесены законодателем к доходам, обращение взыскания на которые не допускается. Таким образом, пенсионер-должник в исполнительном производстве приобретает право на исполнительский иммунитет, которое в период получения им страховой (социальной) пенсии по инвалидности отсутствовало. С учетом того что указания мотива выбора той или иной пенсии не требуется, противодействовать злоупотреблению такого рода весьма непросто как по причине трудностей, связанных с доказыванием противоправной цели реализации должником права на перевод с одного вида пенсии на другой, так и в связи с отсутствием у взыскателя правовых средств, позволяющих оспаривать выбор должника в пользу пенсии по случаю потери кормильца

. Проблематика злоупотребления правом в сфере социального обеспечения может рассматриваться и под иным углом. Неразрывная взаимосвязь между личными и социальными правами иногда приводит к неожиданным последствиям: реализация отдельных личных прав может служить предпосылкой (средством) недобросовестного использования социально-обеспечительных прав. Речь идет прежде всего о взаимосвязи права на свободу передвижения и выбор места жительства и прав на некоторые виды социального обеспечения.Например, когда российское законодательство связывает право на те или иные виды социального обеспечения или возможность их получения в более высоком размере с фактом постоянного проживания на территории, характеризующейся дискомфортными условиями (например, на территориях, подвергшихся радиоактивному загрязнению, или в районах с неблагоприятными природно-климатическими условиями). Так, Липецким областным судом были рассмотрены дела по спорам о праве на получение ежемесячного пособия по уходу за ребенком в двойном размере, предусмотренном ст. 19 Закона РФ от 15 мая 1991 г. № 1244-1 «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС»2 для лиц, проживающих на территории зоны проживания с льготным социально-экономическим статусом. Суть указанных споров сводилась к квалификации действий истцов, снявшихся в период нахождения в отпуске по уходу за ребенком с регистрационного учета по месту жительства в населенном пункте, не подвергшемся радиационному загрязнению, и зарегистрировавшихся по новому месту жительства в населенном пункте, расположенном в зоне проживания с льготным социально-экономическим статусом. Суд апелляционной инстанции, отменяя решения районного суда, усмотревшего в действиях истцов, которые имели на праве собственности жилые помещения большей площади на территориях, не подвергшихся радиационному загрязнению, признаки злоупотребления правом, пришел к выводу о том, что поведение истцов является правомерным способом реализации права на свободный выбор места жительства в пределах территории России и связанного с таким выбором права на меры социальной поддержки. Суд кассационной инстанции, воздержавшись от квалификации поведения истцов в качестве злоупотребления правом, тем не менее согласился с судом первой инстанции, признавшим поведение истцов умышленными действиями, повлекшими увеличение риска причинения радиационного ущерба, что в силу ч. 2 ст. 13 Закона РФ от 15 мая 1991 г. № 1244-1 послужило основанием для отказа в удовлетворении исковых требований. Принятые по указанным делам судебные постановления примечательны вдвойне. Во-первых, они свидетельствуют о наличии тонкой, в известной мере субъективной, грани между добросовестной правореализацией и злоупотреблением правом и о крайне осторожном применении в судебной практике конструкции злоупотребления правом к действиям получателей социально-обеспечительных благ. Во-вторых, они могут служить пока немногочисленными примерами реализации предусмотренного законодателем подхода, в соответствии с которым отказ (ограничение) в предоставлении социального обеспечения является следствием намеренного усугубления управомоченным лицом последствий наступления социального риска. Приведенный пример позволяет обозначить ряд аспектов проблемы злоупотребления правом в сфере социального обеспечения. Во-первых, с сущностной точки зрения злоупотребление правом в социально-обеспечительных отношениях, как и злоупотребление правом вообще, – это вариант использования предоставленного законодателем субъективного права, хотя формально («внешне») и соответствующего правовой норме, но осуществляемого с противоправной целью и нарушающего права третьих лиц или публичные интересы. В результате злоупотребления правом на различные виды социального обеспечения искажается назначение соответствующего социального предоставления, изначально ориентированного на преодоление конкретной социально-рисковой ситуации. Во-вторых, квалификация акта поведения как злоупотребления правом неразрывно связана с констатацией факта выхода управомоченного лица за пределы осуществления субъективных прав. Правовая определенность требует, чтобы пределы осуществления субъективных прав были закреплены законодательно. В то же время опыт применения указанной категории к регулированию гражданско-правовых отношений показывает, что даже наличие в кодифицированном источнике правовых норм, направленных на установление пределов осуществления субъективных прав, не гарантирует единообразия в их понимании участниками правоотношений и правоприменителями. Как отмечает О. А. Поротикова, «пределы осуществления гражданских прав все так же трудно выводимы из статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации и иных норм и по-прежнему имеют оценочный характер». В праве социального обеспечения установление пределов осуществления субъективных прав осложняется не только отсутствием кодифицированного источника правовых норм, который мог бы закреплять, в том числе, принципы правового регулирования отношений по социальному обеспечению, но и разнообразием существенно различающихся по своей правовой природе социально-обеспечительных благ, потребность в которых удовлетворяется посредством предоставления и использования субъективных прав