Язык, человек и культура как главные объекты лингвокультурологии

С древнейших времен язык, как правило, служит человеку не только средством выражения потребностей, но также инструментом познавательной деятельности, целью которого является усвоение и трансляция полученного из внешней среды эмпирического опыта. Эпистемологический субъект в данном случае позиционирует как носитель личностного, социального, культурного и аксиологического опыта, который фиксируется им при помощи языка. Соответственно, язык воспринимается не как однозначный, единичный объект исследования, а многомерная, поликомпонентная и интерактивная система, которая остро нуждается во всестороннем изучении. Повышенный интерес мирового сообщества к проблемам функционирования языка не только в границах коммуникативной среды, но и за ее пределами в сфере культуры и искусства наблюдается в тот момент, когда области естественнонаучного и гуманитарного знания существенно расширяются благодаря стремлению технократической цивилизации к прогрессу, а именно — в начале XX века.
Следует отметить, что роль языка оценивалась лингвистами, исходя из взаимодействия человека и окружающего его мира, ведь любое высказывание и закрепленный за ним смысл определяется, прежде всего, на основе контекста, что подтверждается не менее известным тезисом Л. Витгенштейна (1889–1951), где границы человеческого языка совпадают с границами мира. Логический атомизм, к которому изначально принадлежал философ, исходил из того, что предложения идеального языка должны с абсолютной точностью изображать действительность, а слова обозначать соответствующие объекты, посредством которых выстраивается граница эмпирической реальности.
Одним из первых исследователей, обративших внимание на язык как гармоничную адаптивную систему, стал швейцарский лингвист Ф. де Соссюр (1857–1913). Прежде всего, язык рассматривался им как совокупность единиц, которые взаимодействую между собой, подобно демокритовским атомам древнегреческой натурфилософии: они хаотично «вибрируют», находясь в состоянии вечного непрерывного движения — случайного сталкивания, отталкивания, сцепления, разъединения, перемещения и падения, вызванного первоначальным вихрем. Основополагающим в концепции Ф. де Соссюра стал тезис о дихотомии языка и речи, изначально развиваемый еще немецким филологом В. фон Гумбольдтом (1767–1835), для которого характерно собственное нестандартное понимание способов и целей лингвистического компаративизма, направленного, с его точки зрения, на поиски глубинных истоков языка не в материальных условиях жизни, а в духовной сфере. Языковая способность интерпретируется им не только как уникальный дар человека, но и как его сущностная неотъемлемая характеристика. Философ утверждает изначальное единство языка и мышления, языка и культуры: он убежден в том, что язык не развивается постепенно по пути усложнения и совершенствования, а появляется сразу же как целостная архетипическая система, заложенная в человеке

.
Кроме того, им была предложена идея существования языка как неосознаваемой формы и как интеллектуальной активности, проявляющейся непосредственно «в актах превращения мира в мысли». Мышление неотрывно от языка, образующего промежуточный мир между внешней действительностью и мышлением. Именно В. фон Гумбольдту принадлежит разработка понятий внешней и внутренней форм языка — диалектики звуковой, грамматической, содержательной его основ. Внутренняя форма содержит в себе зачатки национального духа, она обеспечивает некую систематизированность и структурированность языка, внешние же формы лежат на поверхности, придавая одному языку отличность от других. Между тем, обе эти формы существуют неразрывно, подобно элементам живого организма: «Язык не может возникнуть иначе как сразу и вдруг, или, точнее говоря, языку в каждый момент его бытия должно быть свойственно все, благодаря чему он становится единым целым. Как непосредственная эманация органической сущности в ее чувственной и духовной значимости язык разделяет природу всего органического, где одно проявляется через другое, общее в частном и где благодаря всепроникающей силе образуется целое».
Помимо упомянутого Ф. де Соссюра системности как неотъемлемому свойству языка посвятил свою деятельность американский лингвист и по совместительству антрополог — Э. Сепир (1884–1939). Язык выносится им в категорию подсистемы, вписанной в социальную среду как разветвленную систему отношений между людьми. Окружение накладывает на идентичность достаточно сильный отпечаток, который никуда не пропадает даже при попытке сменить культурные приоритеты — можно освоить другой язык, образ жизни, но при этом невозможно стать полноценной частью системы чужеродной культуры, так же, как волк в шкуре овцы никогда не будет отражать истинную сущность внешнего облика: «…европейцу можно назвать себя папуасом, но вряд ли с этим согласятся окружающие европейцы, если кандидат в папуасы не владеет языком и не входит в папуасский социум, а во-вторых, если этот социум не принимает европейца за своего, даже если он ходит в набедренной повязке, а не в штанах».
Иными словами, Э. Сепир поддерживает идею оформления языковых навыков в процессе становления человека как элемента сразу нескольких систем, ключевое место среди которых принадлежит социальной. Обращаясь к специфике современного социокультурного пространства, мы сталкиваемся с такими явлениями, как глобализация и информатизация. Соответственно, проблема идентичности в данном случае выглядит как поиск человеком своих многочисленных отражений в предметах информационной культуры, что привело, в конечном счете, к распаду, о котором пишут многие философы-постмодернисты