Толстой и Хемингуэй

Подобно своим соотечественникам – американским писателям-современникам, Хемингуэй активно интересовался творчеством Толстого. Д.М. Урнов утверждал, что обращение к толстовской прозе помогло Хемингуэю «убедиться в ограниченности творческих перспектив, открываемых его непосредственными мэтрами, он имел возможность видеть, насколько у Толстого или Чехова выходит иначе и лучше то, чему старались учить его Стайн и Джойс» [23, c.138].
Т.Л. Мотылёва сообщает, что в творчестве русского писателя Хемингуэй находил «подтверждение своим собственным мыслям о роли “правдивого воображении”, о той высшей художественной правде, которая более убедительна, чем любое простое изложение фактов» [17, c.152].
Б.Т. Грибанов пишет о том, что у Толстого Хемингуэй более всего ценил две книги – «Севастопольские рассказы» и «Войну и мир», и именно на них ориентировался на творчество автора, их создавшего [7, c.183].
Изучение материала позволяет предположить, что более всего Хемингуэя интересовало у Толстого воплощение темы войны. Так, «Севастопольские рассказы» обратили на себя внимание Хемингуэя как свидетельство собственного непосредственного опыта войны и подсказали ему догадки тайны об отношении между опытом писателя и его воображением.
Казалось, военный опыт выдумать невозможно, и Толстой, пережив войну, сумел правдиво отобразить её на страницах своего произведения: «”Севастопольские рассказы” Толстого были его ранней книгой и она содержала только одно описание боя в ней, где французы берут Редут. Я думал о Толстом и о том, какое большое преимущество даёт опыт войны для писателя. Это была одна из главных тем и, конечно же, один из самых трудных для написания по-настоящему. Это был совершенно незаменимый опыт и те писатели, которые не имели его, что-то упустили» [Цит. по: 28, с.210].
Тема отношения между опытом и воображением, правдой и выдумкой – вот что беспокоило Хемингуэя. Как и Толстой, он придавал большое значение правдивости своих произведений. Оба они постоянно задавались вопросом: как вымысел может быть правдой вымысел. В результате Хемингуэй пришёл к выводу о том, что нельзя писать правдиво о войне, не испытав непосредственно весь её хаос и ужас, и подобно Хемингуэю, Толстой знал войну с самого начала

. Но Хемингуэя поражал ещё один парадокс: лучшие военные сцены Толстого были о битвах, которые происходили раньше, чем он родился: «Толстой был в Севастополе, но не был в Бородино. Но он смог воссоздать эту битву на основе своих знаний и воображения» [28, c.210].
На основе изучения Толстого, Хемингуэй сделал вывод о том, что истинная фантазия опирается на опыт, но воображение должно воссоздать, пересмотреть, изменить этот опыт, чтобы придать ему живость и непосредственность, что ценилось ими обоими. И это ядро опыта было жизненно важным для него.
Однако Хемингуэй не всё принимал у Толстого. Он считал, что даже Толстой иногда отклоняется от критерий абсолютной истины. Прежде всего, по мнению Хемингуэя, Толстой заходит слишком далеко со своей идеей, что генералы на самом деле не имеют столь важного значения. Его удивляет, что писатель не воздаёт должное Наполеону. Большинство генералов, соглашается Хемингуэй, являются действительно некомпетентными, но Наполеон был исключением, «одним из немногих по-настоящему великих генералов мира» [28, c.212].
Хемингуэй считал, что когда Толстой пишет о русских, то показывает их «в самых больших и правдивых деталях, как были совершены ими военные операции». Но он почти не упоминает заслуг генералов в этом.
Исключение он делает для некоторых из них, но трактует неверно. В представлении Толстого, как считает Хемингуэй, истинное величие Кутузова лежало в принятии того факта, что генералы, по крайней мере большую часть времени, не делают ничего стоящего; следовательно, для Кутузова совершенно уместно идти спать во время военного совета перед Аустерлицем, пока его товарищи генералы демонстрируют многословие и тщеславие. Кутузов считает, что только функция генерала состоит в символе единства, воли армии и нации против захватчика.
Во время военного совета в Фили, после Бородина, Кутузов является на совет бодрым и после прослушивания других генералов начинает настаивать на том, чтобы оставить Москву без военных действий, т.к. ещё одна битва была бы немыслима. Кутузов при своём решении ссылается на свою власть как главнокомандующего; его цель – сохранить русскую армию как боевую единицу, для чего и требуется отступление через Москву, не вступая в бой снова