Российская нация и идентичность: динамика распространения и перспективы развития

Эмпирическую базу нашего анализа составили данные трех всероссийских исследований [10]:
1) Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ) за 2005–2018 гг.;
2) мониторингового исследования Института социологии ФНИСЦ РАН за 2015–2018 гг.;
3) опроса ФАДН России, выполненного ВЦИОМ в ноябре 2019 г. в рамках стратегии мониторинга основных показателей состояния межнациональных отношений.
Во всех трех случаях метод сбора данных был идентичным (личное интервью по месту жительства), а опросные листы содержали одинаковые или сопоставимые вопросы. Соответственно, полученные в ходе проведения этих исследований данные можно при определенных условиях считать сопоставимыми и дополняющими друг друга.
Динамика и степень актуализации общероссийской гражданской идентичности. Из трех анализируемых нами массивов наиболее представительными в плане динамики российской идентичности за два первых десятилетия XXI в. являются данные РМЭЗ (табл. 3.1).
Таблица 3.1. Динамика российской идентичности в сравнении с другими коллективными идентичностями, РМЭЗ, 2005–2018 гг. (в % от опрошенных) [1, 10, 22]
Как видим, с 2005 по 2018 г. общая доля в той или иной степени ощущающих связь с гражданами России выросла с 65 до 79%. Из всех измеряемых идентичностей российская оказалась самой динамичной, увеличившись на 14 п.п. За тот же период этническая и региональная идентичности выросли лишь на 6–10 п.п., а другие и того меньше — на 1–4 п.п.
Сопоставимой с российской по темпу роста можно считать только идентичность с людьми, близкими по политическим взглядам: +11 п.п. Согласно опросам Института социологии и ВЦИОМ, доля россиян с российской идентичностью к 2018 г. была еще выше — 84%. Именно эта цифра вошла в текст измененной Стратегии государственной национальной политики.
Наиболее заметно доля ощущающих себя гражданами России увеличилась к 2015 г. Связано это было не только с тем, что люди постепенно привыкали к новому очертанию границ страны, этническому составу населения, новым социальным отношениям. Имелась и другая причина: в российском политическом пространстве все чаще звучало «россияне», «мы — граждане России», «наше гражданское самосознание, идентичность». Не стоит исключать и фактор СМИ, постоянно тематизировавших противопоставление «мы–они» применительно к Украине и актуализировавших оборонные настроения в связи с событиями в Сирии и осложняющимися отношениями с США и Евросоюзом [22]. Однако, несмотря на более высокий, нежели у других идентичностей, темп роста, российская идентичность изначально не являлась самой актуальной. Она актуализировалась к 2015 г. на волне Крымских событий и осложнений межгосударственных отношений, когда в повседневной практике участились сравнения с другими странами. Не последнюю роль в стимулировании российской идентичности сыграли и международные спортивные соревнования, проводившиеся на территории РФ, в первую очередь Олимпиада в Сочи (2014) и Чемпионат мира по футболу (2018)

.
Согласно опросам Института социологии и ВЦИОМ, во второй половине 2018 г. наблюдался спад общероссийской идентичности, вызванный пенсионной реформой. Тем не менее в ноябре 2019 г. исследование ФАДН–ВЦИОМ фиксирует российскую гражданскую идентичность у 91% россиян, что заметно превышает данные РМЭЗ и Института социологии за год до этого. Получается, общие показатели российской идентичности, даже в условиях снижения посткрымского общественного подъема и негативного эффекта непопулярных решений в сфере внутренней политики, выросли в 1,5 раза. Почему? Вероятно, сказалась актуализация в информационном пространстве образа недружественных стран, способствовавшая усилению консолидированных чувств россиян перед «другими». Также, возможно, стали срабатывать идеологемы, распространенные в публичном пространстве: «мы — нация», «мы — единый народ». Кроме того, тема единства нашего многонационального, многоконфессионального народа как объединяющей ценности не раз озвучивалась В.В. Путиным в его выступлениях 2018–2019 гг. Однако не исключено, что на полученный результат повлияли формулировки и последовательность вопросов в исследовании 2019 г. Как мы уже упоминали, вопрос, измеряющий российскую идентичность, в опросном листе ФАДН–ВЦИОМ был поставлен в упрощенной форме. При этом сначала респондентов спрашивали, что их больше всего сближает, объединяет с гражданами России, и только затем их просили оценить, насколько сильно они эту близость ощущают. Соответственно, более глубокое понимание вопроса могло привести к увеличению доли в ответах.
Судя по данным ФАДН–ВЦИОМ (2019), российская идентичность практически не уступает по своей массовости национальной (этнической), региональной и локальной. Это новая ситуация, так как ранее этническая идентичность была сильнее. Правда, россияне по-прежнему несколько чаще идентифицируют себя по национальности, чем по гражданской солидарности: «часто» близость с людьми своей национальности ощущают 74%, а с гражданами России — 67%. В свою очередь, массовость всех прочих коллективных идентичностей — поколенческой, региональной и т.д. — различается очень незначительно, в пределах 4 п.п.
Идентификация по этничности и общая (страновая, интегрирующая) идентичность нередко и у нас, и за рубежом оцениваются как конкурирующие, но в анализируемых нами исследованиях они преимущественно совмещаются [21, с. 708]. Данные Института социологии ФНИСЦ РАН зафиксировали интересную закономерность: нерусские, живущие в русской среде, стремятся во время опросов проявить больше лояльности государству и нередко идентифицируют себя россиянами более решительно. В то же время у национальностей, дающих название республикам, этническая идентичность обычно выше, чем у русских. Тем не менее российская идентичность в ряде республик — Башкортостане, Татарстане, Чувашии — в 2017–2018 гг