Поиски основных мотивов в пейзаже. Этюды Левитана

Обращая внимание на пейзажи зрелого периода творчества художника, можно выделить несколько тематик и образов, которые занимали его на пике карьеры. Несмотря на то, что И. И. Левитан не стремился к славе, всеобщему признанию, его работы завоевывали все большую аудиторию, освещая все те вечные, философские вопросы, которым рано или поздно приходит каждый из нас. Одной из таких тем стала тревожность, легко ощутимая в сюжетных линиях этюдов к «Владимирке» (1892) или «Над вечным покоем» (1894). Она же стала отправной точкой для мотива пути, который часто символизирован извилистыми песчаными дорожками, обветшалыми деревянными мостиками: «Вьющиеся …тропинки то сходятся, то расходятся в плавном, печальном ритме. Пасмурное небо, дремлющие перелески, настороженная тишина, безлюдье кругом — все полно глубокой затаенности грусти и напряженного, щемящего ожидания». Дополнением опустевших в глубине листвы домов и небольших церквушек почти всегда служит необъятное серое небо и такое же водное пространство, заставляющие зрителя задуматься над вечными темами жизни и смерти.
Эти мотивы, в первую очередь, были навеяны поездкой к озеру в Удомельский край, где создаются этюдные вариации многих знаменитых полотен минорного характера. Прежде всего, И. И. Левитана волнует построение воздушной перспективы, которая в пейзажах, посвященных Волге, выделяется своей размытостью из-за присутствия в воздухе примесей песочной прибрежной пыли и капель воды. В этюдах 1890-х годов она стала более четкой за счет мягкого удомельского умеренно-континентального климата, обеспечиваемого непосредственной близостью обширных озер. До этого И. И. Левитан черпал вдохновение в деревне Городок Владимирской губернии, а под конец жизни посетил имение Богородское уже в Московской губернии, наслаждаясь красотами озера Сенеж в сочетании со спокойным и умиротворяющим голубым небом.
Именно небу как проводнику тревожности И. И. Левитан уделял много времени, что заметно на примере многочисленных этюдов для картины «Над вечным покоем», включая работу под названием «Облачное небо. Сумерки» (1893) (ил. 5). Заниженная линия горизонта, роль которой выполняет темно-зеленая глухая лесополоса, создает ощущение беззащитности человека перед силами природы. Даже исходя из колорита данного этюда, можно сделать вывод об особенном отношении художника к оттенкам зеленого и серого цветов, наиболее сложных в исполнении из-за неоднородного распределения света в естественной среде. Учитывая, что небо занимает практически все полотно, обнаружить центр композиции крайне затруднительно: первое, что бросается в глаза — это широкие горизонтальные мазки, в которые будто вклиниваются пара закругленных вертикалей, нарушающих общий баланс

. Пепельно-серые облака на фоне нежно-василькового неба, тяготеющего в равной мере к серебряному, дымчатому, сизому оттенкам, реалистично отражающим меланхолию природы и самого автора, приковывают к себе все внимание. Данная идея сохранится также в готовом варианте картины, где центр, уравновешивающий всю композицию, отведен маленькой старой церквушке в окружении кладбища.
Совершенно другую тревожность, сопоставимую с тихой грустью, дает зрителю впечатление об этюде «Владимирки» (1892) (ил. 2), центральное место которого занимает мотив дороги, протянутой от переднего плана — к самому горизонту. Узкая сине-фиолетовая полоска, выполненная, на первый взгляд, неотрывно от холста, резко разделяет земное и небесное пространства друг от друга. На этот раз небо выглядит спокойнее травяного покрова, что И. И. Левитан стремился выразить при помощи разного направления мазков, и их густоты. Обращая внимание на траву, зритель обнаруживает округлые мазки, приближенные к технике импасто, позволяющей прочувствовать всю реалистичность пейзажа, фактуру его компонентов. Противоположностью ей выступает небесная гладь из широких, плотно прилегающих мазков, лишь изредка разбавленных точечными вставками белоснежных или пепельно-фиолетовых облаков. Бескрайнее небо подчеркнуло частично перенятый у В. Г. Перова мотив «уходящего вдаль пути», рядом с которым едва заметна маленькая черная фигурка странницы. В данном случае мотив пути имеет острый социальный подтекст, о котором хорошо пишет И. В. Евдокимов: «Это грандиозный сумеречный вечерний пейзаж какого-то безымянного, безлюдного, унылого, размытого шоссе, убегающего в серую даль, к серому небу». Заброшенность и отчужденность — два столпа этого сюжета, где переплелись ключевые для русской национальной культуры концепты милосердия, христианской жертвенности и терпимости.
Так, становится ясно, что тематика работ И. И. Левитана 1890-х годов в ощутимо большей степени обладала минорным звучанием, обозначенным голубовато-синими или же лилово-серыми холодными тонами и полутонами. Оптические контрасты полотен достигались чередованием классического насыщенного колорита с разбеленным, что отчетливо прослеживается на примере его солнечных и пасмурных пейзажей. Чистое небо и разреженный прозрачный воздух стали частыми гостями осенних пейзажей И. И. Левитана, сменивших ветреные и дождливые речные сюжеты, вгонявшие автора в еще большую тоску: «Левитан был художником печального пейзажа. Пейзаж печален всегда, когда печален человек …Из рода в род человек смотрел на природу мутными от голода глазами. Она казалась ему такой же горькой, как его судьба, как краюха черного мокрого хлеба …Так вырабатывался устойчивый яд уныния