Отображение в византийских источниках религии, обычаев и поведения турок-османов

Нередко главной чертой, которую византийцы выделяли в османах, была неоправданная жестокость. В первую очередь, таким образом описывались османские правители. Рассказывая про султана Мехмеда, Дука сообщает, что тот якобы любил ходить по улицам Адрианополя, выдавая себя за простого воина и подслушивая, что говорят о его правлении люди. Сюжет этот достаточно традиционен, подобные истории могли рассказывать ещё про первых арабских халифов. Однако Дука сообщает, что Мехмед убивал тех встречных, которые опознавали в нём султана. Более того, византийский историк подчёркивает, что османский правитель получал наслаждение, лично убивая людей. Рассказывая о планах Мехмеда относительно захвата Константинополя. Дука называет османского правителя «диким зверем».
Ещё одним характерным сравнением было уподобление османского правителя дракону. Сообщает также Дука о «безмерном чванстве» турецкого правителя, который хотел управлять армией, не обращая внимания на разумные советы военачальников. Описывая султана, Дука указывал на его склонность к пьянству. Также византийский автор подчёркивал распущенность турецкого правителя, готовность обесчестить девушек и юношей. Византийские авторы подчёркивали несдержанность османского правителя, неумение контролировать свой гнев. При этом они не стеснялись в выборе эпитетов. Так Сфрандзи писал, что султан, разочаровавшись в успехе одного из штурмов «как пёс кусал руки свои».
Причём подобное поведение рассматривалось не как личная особенность конкретного правителя, а как характерный признак всех турко вообще. Как отмечал Г. Сфрандзи, Мехмед, начиная свои завоевания, хотел повторить дела «своих треклятых предков».
Весьма эмоциональную и крайне негативную характеристику османов можно найти в таком византийском анонимном источнике, как «Плач о Константинополе». В нём захватившие столицу Византии турки именуются не иначе как «безжалостные звери», «собаки янычары». Столь же эмоциональная оценка давалась и правителю турок Мехмеду. Автор также обращал внимание на то, что характер Мехмеда был предопределён его происхождением. Султан представлял собой «дьявольское семя».
Естественно, что при описании турок не мог быть обойдён вниманием религиозный вопрос. Для византийцев турки были носителями ложных религиозных идей. Они характеризовались как нечестивцы. Византийские авторы показывали склонность турок к суевериям, стремление опираться на предсказания. Можно сказать, что для византийцев более значимым был не этнический, а религиозный момент. Турки нередко ассоциировались в произведениях византийцев не с конкретным народом, а скорее с религиозной общностью. В некоторых византийских источниках они могли обобщённо именоваться «агарянами», то есть мусульманами. В «Плаче о Константинополе» захватчики могли именоваться арабами, то есть для автора не было существенной разницы между турками и теми завоевателями-мусульманами, которые угрожали столице Византии несколько столетий назад.
Особо подчёркивалась ненависть турок к христианской вере

. Описывая вход Мехмеда в захваченный Константинополь, Дука указывает на то, что султан призвал «мерзостных священников» и прочёл «мерзостную молитву». В речи императора перед защитниками города, которую приводил в своём сочинении Сфрандзи, византийский правитель особо подчёркивал, что турки хотят сделать христианские храмы «обиталищем глупцов и верблюдов», а также распространять в них лжеучение Мухаммеда. Автор «Плача о Константинополе» в качестве одного из главных ужасных последствий захвата города турками называет то, что теперь двери христианских храмов будут открыты «басурманам», в Святой Софии будет слышна речь «мусульман безбожных». Описывая захват Константинополя султаном Мехмедом, автор «Плача» подчёркивал, что тот стремился погубить именно как можно больше православных.
Однако могли византийцы признавать за турками и положительные черты в религиозной жизни, которые во многом напоминали христианские обычаи. Так Г. Сфрандзи, указывал на то, что османское войско пред стенами Константинополя пред штурмом постилось.
Впрочем, в византийских источниках можно найти упоминание о том, что не все жители империи полагали власть турок наихудшим вариантом. Многие в большей степени опасались того, что Константинополь и Православная Церковь окажется подвержена католическому влиянию. Дука в своей «Истории» рассказывает о том, что этой позиции придерживался один из императорских советников, заявивший, что «лучше видеть царствующей среди города турецкую чалму, чем латинскую тиару». Сам Дука склонен были критически оценивать такое негативное отношение к унии двух христианских церквей.
Для многих византийских авторов, в частности Георгия Трпапезундского, именно византийские императоры и патриархи представлялись виновными в том, что в единой христианской Церкви произошёл раскол, который так и не был преодолён.
Во многом положительную оценку туркам в своей книге давал М. Критовул. Рассказывая о речи султана Мехмеда перед своим воинами, он фактически пишет панегирический текст, восхваляющий османов. По мнению Критовула, османы всегда обладали «мужеством души, твёрдостью мысли и величием духа».
Для представителей туркофильского направления и религиозные расхождения между православными византийцами и мусульманами турками не представлялись непреодолимыми. Г. Амирутци в своих произведениях вёл диалог с султаном Мехмедом, стараясь показать ему, что христианские догматы в целом не противоречат исламу. Мехмед при этом выступает в роли просвещённого правителя, который готов терпеливо выслушивать чужую точку зрения. Впрочем, Амирутци не игнорировал реальность, и султан всё-таки в его произведении выступал с критикой христианского учения. Интересно и то, что от имени султана Амирутци обращался к своим соотечественникам с просьбой быть также более терпимыми по отношению к обычаям и религии турок, смириться пред фактом неизбежности османского завоевания