Общие положения о наследовании по завещанию

Несмотря на достаточно устоявшийся характер понятия завещания, российское гражданское законодательство не дает его определения, поэтому в российской цивилистике сложились две основных точки зрения на завещание – сделка и документ. Первая отражает в большей мере англо- американский подход, по смыслу которого завещание есть, прежде всего, «an act» (action) – действие в правовой сфере, независимое от формы его выражения, вторая – романо-германский, по смыслу которого завещание является, прежде всего, нотариально заверенным документом, содержащим волеизъявление о распоряжении имуществом на случай смерти. Некоторые авторы называют эти определения «теоретико-правовым» (завещание – акт волеизъявления наследодателя) и «практическим» (завещание – документ), однако представляется, что оба определения являются правовыми и оба имеют практическое значение.
Тем не менее, такое определение влечет дополнительные сложности, связанные с дискуссионностью квалификации в российском праве распорядительных сделок (принятых большей частью в немецком, а не российском праве). Кроме того, свобода завещания приводит к тому, что оно не всегда может представлять собой управомочие: допустимо предположить, что завещание, напротив, может содержать исключение того или иного наследника из состава наследников. Согласно другой интерпретации завещание – «личное распоряжение гражданина на случай смерти по поводу принадлежащего ему имущества, с назначением наследников, сделанное в предусмотренной законом форме» .
Как видно, в данном случае выдержаны все требования к определению понятия завещания, что делает его, возможно, лучшим из существующих определений: в нем подчеркнут личный характер завещательной сделки, указано, что распоряжение делается на случай смерти, специально отмечено значение предусмотренной законом формы (что приближает его к континентальному определению понятия завещания).
Однако именно такое определение показывает и недостаточность существующего научного подхода к завещанию: в качестве предмета завещательной сделки в нем закреплено лишь имущество. Между тем, по смыслу п. 6 ст. 47 ФЗ от 21.11.2011 г. №323-ФЗ дееспособный совершеннолетний может устно при свидетелях или в иной форме выразить согласие на посмертную трансплантацию. С одной стороны, такое волеизъявление не является ничем иным, как личной односторонней сделкой – распоряжением своим телом на случай смерти, а значит, вполне подпадает под понятие завещания. С другой стороны, доктринальное понятие завещания, приведенное выше, исключает возможность распоряжения на случай смерти какими-либо иными благами, кроме имущества, к которому человеческое тело не относится.
Таким образом, в законодательстве в настоящее время существует институт (ст. 47 ФЗ от 21.11.2011 г. №323-ФЗ), сходный по своей правовой природе с завещанием, но по цивилистическим определениям завещания не относящийся к нему. Такое положение может быть разрешено лишь двумя способами: 1) ввести в наследственное право самостоятельный институт согласия (несогласия) на Т изъятие органов и тканей, отделив его от института завещания, которое совершается только по поводу имущества; 2) изменить определение понятия завещания, сузив его содержание (набор признаков) и расширив тем самым его объем

. Однако введение в наследственное право самостоятельного института согласия (несогласия) на изъятие органов и тканей, отличного от института завещания, противоречило бы одному из важнейших принципов наследственного права – требованию универсальности наследственного правопреемства (единого и полного перехода всех прав и обязанностей наследодателя к наследникам). Таким образом, с точки зрения универсальности наследственного правопреемства наиболее целесообразным было бы рассматривать согласие (несогласие) наследодателя на изъятие у него органов и тканей не как самостоятельную сделку, а как одно из условий единой завещательной сделки.
Таким образом, для исключения научных разногласий по поводу понятия и содержания завещания, для обеспечения единства судебной практики целесообразным представляется включить в ГК РФ следующее определение завещания: личное распоряжение физического лица на случай смерти по поводу юридической судьбы принадлежащих ему имущества, интеллектуальной собственности и иных способных к правопреемству объектов гражданских прав, совершенное в предусмотренной законом форме. С точки зрения универсальности наследственного правопреемства наиболее целесообразным было бы рассматривать согласие (несогласие) наследодателя на изъятие у него органов и тканей не как самостоятельную сделку, а как одно из условий единой завещательной сделки.
Согласно ч. 3. ст. 1119 ГК РФ завещатель не обязан сообщать кому-либо о содержании, совершении, об изменении или отмене завещания. Данное положение, хотя и находится по каким-то причинам в статье о свободе завещания, на самом деле, характеризует право завещателя на неразглашение кому бы то ни было тайны завещания. Поэтому представляется, что часть вторую статьи 1119 ГК РФ следует из данной статьи изъять, перенеся ее в качестве части четвертой статьи 1123 ГК РФ. Анализ формы и порядка совершения завещания приводит к выводу о том, что необходимо создание единого регламента по удостоверению завещаний всеми должностными лицами, управомоченными на такое удостоверение. В этом случае не только будет устранена известная правовая неопределенность по совершению завещаний и их удостоверению, но и в лучшей мере защищены права завещателей.
Действительно, существующая нотариальная (и судебная) практика показывает определенное число споров, связанных с неправильным удостоверением завещания должностными лицами, которых можно было бы избежать при наличии соответствующего регламента. Особенно ценным подобный регламент был бы в настоящее время – в условиях реформирования гражданского законодательства (в частности, вступления с 1 сентября 2018 г. в юридическую силу многих норм наследственного права). Исследование позволяет прийти к выводу, что завещание характеризуется не только принципом свободы и принципом тайны, но и целой системой норм, охраняющих подлинно свободное формирование воли завещателя во всех возможных жизненных ситуациях, когда, с одной стороны, он пришел к необходимости составить завещание, а с другой – недоступен нотариус – фактически единственное должностное лицо, способное по стандартной процедуре и с соблюдением всех условий его совершения удостоверить его