Новаторство и своеобразие Чехова-драматурга

Чеховская драматургия является новаторской по своей сути и звучанию. Однако в его творчестве есть приёмы, которые он воспринял из творчества Г. Ибсена. Например, он усовершенствовал приём «случайных реплик», коих у Чехова множество. В результате возникает одна из его стилистических особенностей: диалог непрерывно рвётся, путается в посторонних и ненужных мелочах. Но эти реплики именно в силу своей бессмысленности передают скуку и вялость жизни. Они создают впечатление разобщенности людей томительности будней, которые убивают чувство и мысль. Часто именно они вдруг озаряют с необыкновенной силой внутреннее состояние человека. Таков, например, смысл реплики Астрова, брошенной в последней сцене «Дяди Вани».
Все герои пьесы только что «пережили страшное напряжение, серые будни еще теснее обступают их. И в это время Астров произносит: «А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело!» Логика реплики, несмотря на всю ее случайность, совершенно ясна: о чем угодно можно сказать, только бы не теребить душевные раны».
Тому, что есть, Чехов во всех пьесах противопоставляет желаемое. В его пьесах звучит тоска по светлому и поэтическому в жизни. Так возникает другой ряд «случайных» реплик и слов

. Чеховские герои глубоко сосредоточены, погружены в свой, только им доступный мир надежд и ожиданий. Заглядывая в свою душу, занятые самими собой, они часто думают вслух только им понятными словами.
Всякий говорит про своё, не отвечает собеседнику, и в разговоре возникает видимая бессвязность. Непоследовательность и создает ощущение тонких душевных переживаний. Но эта бессвязность лишь внешняя. Стоит вдуматься в слова героев — и станет понятным, что люди которые так своеобразно беседуют, на самом деле очень внимательны друг к другу.
В третьем действии «Дяди Вани» Соня повторяет слова Войницкого: «Осенние розы — прелестные, грустные розы...» Эти слова приобретают символический смысл. Их слышит Елена Андреевна, и обе они — и она и Соня — погружаются в глубокое раздумье о самом важном для них в жизни. Так создается «внутреннее действие», характерное для чеховской драматургии.
Созданию подтекста способствует не только система речи, но и ряд других средств художественной выразительности: ремарки, паузы, звуки, сценическая обстановка. Этот подтекст и определяет драматическую напряженность чеховских пьес.
Глубокий лиризм — тончайшая передача чувств, настроений, переживаний героев — достигается зрительными эффектами (белый цветущий сад, запущенный парк, закат солнца); слуховыми эффектами (жалобный звук струны, долетевший издали; стук топора, грустная музыка за сценой)