Конституционализм как политико-правовая доктрина в сравнительно-историческом контексте

Для наиболее полного выяснения юридического содержания и механизмов функционирования конституционного права в современных условиях его интернационализации необходимым и желательным является учет историко-правового опыта как нашего государства, а так же других стран мира по формированию доктрины конституционализма как общественно-политического и философско-правового явления действительности и соответствующей трансформации предмета конституционно-правового регулирования в разные периоды его модернизации. 
Хотя формирование современного содержания идеалов конституционализма и можно отнести к периоду борьбы с королевским абсолютизмом в Западной Европе в начале XVII века, сама история конституционализма в Европе насчитывает не одно столетие. Можно утверждать, что сама идея ограничения государственной власти, запрета правительственного произвола датируется временами Платона и Аристотеля. [13] Однако, несмотря на большое влияние, что было совершено античной историей и мыслителями, все же истоки современного конституционализма следует искать в Средневековье, когда впервые идеи божественного, а впоследствии и естественного права были использованы для обоснования концепций ограничения королевской власти правом, которое бы сделало невозможным государственный произвол. Первыми кодификаторами и разработчиками многих идей, концепций, принципов и норм были именно «отцы церкви», такие как Исидор Севильский, Св. Августин, Ив Шартрский и т.д., которые, взяв за основу Священное писание, развили его идеи, предписания и принципы в нормы регулирования публичной и частной жизни. 
Вместе с тем именно Великая Хартия вольностей впервые начала правовой дискурс конституционализма в истории европейской цивилизации. Конечно, понятие и понимание идей, заложенных в Хартии, менялось с течением времени. Обязательства короля не совершать произвольных действий в отношении любого из своих подданных, насущный для XIII века, постепенно с развитием правовой системы и общества эволюционировало в действенный механизм ограничения государственной власти путем установления материальных и процессуальных требований к реализации такой власти. Это был путь от обуздания королевской власти к выводу целого перечня гражданских прав. В характеристике конституционализма следует обратить большое внимание на писанный конституционный текст, настолько укоренившийся в культурной традиции Европы, который напоминает постоянный «Большой диалог» между современниками и древними мыслителями [1]. Древнее знание, изложенное в книгах, составило общеевропейский опыт познания и развития конституционных идей ограничения государственной власти: «... в этом аспекте цивилизации Запада нет подобных. при условии, что книги могут представлять идею цивилизации, идея цивилизации Запада изложена в больших книгах. Эти книги являются средством понимания общества и нас самих» [2]. Такие тексты - Библия, Corpus juris civilic, Corpus juris canonici, Тора, классические произведения античности и т.д., - составляли предмет Большого диалога поколений, который продолжают современные тексты конституций. Именно тексту, а не обычаю или прецеденту, придавалось особое значение в обеспечении прав и свобод. 
Страхование от произвола государственной власти неизбежно требовало не просто установления обязательств со стороны короля, но и фиксации самих принципов конституционализма. Такая фиксация через очерченную цивилизационную традицию требовала текста подобного значения и морально-политической силы в обществе. Именно так возникли идеи конституции как Основного Закона государства. Однако было бы ошибочным мнение, что наличие конституции является неотъемлемой составной частью конституционализма. Через сам характер такого сложного и комплексного явления, как конституционализм, оно не ограничивается текстом. И действительно, отсутствие конституции (Великобритания) или наличие нескольких конституционных законов (Израиль) не является препятствием развития конституционных традиций. Таким же образом наличие писаной конституции не является залогом реализации идеи ограничения государственной власти. 
Печальный опыт ХХ века доказал правильность этого тезиса. Ужасы I и II мировых войн, тоталитарный террор, тем не менее, стали той средой, которая оказала новый толчок развитию идей конституционализма, а потому на современном этапе истории права в абсолютном большинстве стран мира конституция в условиях либерально-демократического режима не только определяет компетенцию высших государственных органов, но и пытается ограничить государственную власть и предоставить универсальному государственному принуждению более предсказуемый и минимально необходимый для достижения четко определенных государственных целей характер. Конституция также через систему конституционных ограничений гарантирует конституционные права и свободы личности, делает государственный механизм более эффективным (одновременно в условиях существования тоталитарного режима государственная власть не ограничивается конституцией, и такие варианты также еще встречаются на политико-правовой карте мира, в частности, примером могут служить современные КНДР или Куба). Это утверждение является правильным для характеристики советских конституций, которые, можно отнести одновременно к семантическому (такой, что отражает, но не формирует структуры власти) и одновременно к номинальному (такой, что провозглашает нереальные идеалы) типов [3]. Советские конституции также не были нормативными, то есть не регулировали государственно-властные отношения как общеобязательные нормы прямого действия, которые непосредственно применяются в судах. Стоит отметить, что фундаментальные права и свободы, которые закреплялись в этих конституциях, также оставались номинальными, то есть были нереальными в юридическом смысле. Стабильность советского общества и эффективность государственного механизма поддерживались в основном неправовым образом в то время, когда советские конституции выполняли политико-идеологическую, «тотемную» роль и пытались создать приличный внешний и внутренний имидж советского государства. [15]
Однако назначение конституции в современных западных обществах заключается в ограничении государственной власти в интересах общественного спокойствия и стабильности, причем это ограничение не может угрожать снижению эффективности выполнения государственных функций. В таком случае можно говорить об общей коллизии национальной советской правовой системы между целым текстом конституции и реальными правоотношениями в обществе, включая наличие или отсутствие правовых и внеправовых механизмов обеспечения того или иного поведения субъектов конституционного права и общества в целом. Иными словами, конституция и конституционная юстиция пытаются обеспечить баланс между двумя основными общественными приоритетами или ценностями демократического общества: свободой, сферу которой составляют конституционные права, свободы и конституционные принципы, и порядком, основанным на принципе законности (режиме точного и неуклонного выполнения всеми суб/объектами права законов и подзаконных актов, которые не противоречат законам). В свою очередь свободу как специфическое состояние общества нельзя обеспечить только путем издания государственной властью нормативных предписаний и обеспечение их точного, строгого и неукоснительного выполнения всеми субъектами права, поскольку любой правовой акт государства, в частности закон, потенциально может быть своевольным и направленным на уничтожение свободы. Поэтому природа конституционного права не может рассматриваться исключительно с позиций правового позитивизма. Таким образом, по мнению ряда ученых, конституциональное государство признает не только верховенство конституции над правовыми актами государства; любым действиям такого государства предоставляется легитимная сила, если они уполномочиваются конституцией [4]. 
В этом государстве права и свободы человека и их гарантии определяют содержание и направленность его деятельности; утверждение и обеспечение прав и свобод человека является главной обязанностью государства. Известный американский конституционалист К