Компетенция Монастырского приказа

Компетенция экзарха местоблюстителя патриаршего престола С. Яворского и Монастырского приказа была разграничена оставлением за первым дел духовных. Однако в действительности светская власть позволяла себе вмешиваться в дела духовные. И. Чистович отмечает, что в «межпатриаршество» было много назначений на места духовного управления без ведания владыки Стефана по предложениям Меншикова, Мусина-Пушкина, архимандрита Феодосия и тому подобное. И. Мусин-Пушкин вмешивался даже в дела, непосредственно подчиненные С. Яворскому: написание, переводы и издание книг, а также исправление Библии (дело не только подчинено, но и непосредственно поручено местоблюстителю).
Н. Ольшевский отмечает, что именно И. Мусиным-Пушкиным были объявлены именные указы: об обязательном посещении церкви в воскресенье и в праздничные дни, запрет торговли в эти дни, а также об обязанности ежегодно посещать исповедь. Священники же обязаны были подавать сведения относительно лиц, игнорировавших обязанность ежегодно исповедоваться, - для взыскания с нарушителей штрафа. Так же руководителем Монастырского приказа был объявлен указ об обучении детей для посвящения их в духовное звание, об отборе достойных людей на место умерших священников и т. п. Итак, вывод очевиден: Монастырский приказ позволял себе вмешиваться в компетенцию местоблюстителя патриаршего престола.
Ю. Самарин отмечает, что три категории дел были поручены особой заботе С. Яворского: обустройство училищ по доходам Патриаршего имения, надзор за новоназначенными священниками и проповедь слова Божьего идолопоклонникам и раскольникам. В этой связи следует вспомнить специальный указ от 15 января 1708 г., который обязывал «поповских и диаконских детей», чтобы иметь возможность в дальнейшем претендовать на занятие места священника (даже приходского), учиться в школах греческой и латинской». А без обучения отроки могли претендовать только на место «служилого чина». Н. Ольшевский говорит, что славяно-латинские школы были подчинены Монастырском приказу». Возможно, местоблюститель не был особенно ревностным в обустройстве школ, поэтому вмешательство светской власти в дела духовные имеет свое логическое объяснение. По крайней мере Ю. Самарин в своей работе приводит мнение автора «Пасквиля на Камень веры», согласно которой не только по приказу школы созданы не были, а даже во вверенной ему Рязанской епархии С

. Яворский не посчитал нужным этим заниматься. В Москве для обучения тех, кто претендовал на посвящение в сан, назначил своих любимцев, а во главе их поставил своего брата Феодора Яворского, который вряд ли мог претендовать на высокую образованность.
После выяснения вопроса разграничения компетенции местоблюстителя патриаршего престола и Монастырского приказа стоит рассмотреть собственно компетенцию последнего. И начать следует с его судебных полномочий.
В. Милютин, анализируя указ от 24 января 1701 г., отмечает: «Ему принадлежали все иски людей разного звания на духовенство и его крестьян; иски самого духовенства и подвластных ему людей на светских лиц велено было разбирать в тех местах, которым ответчики были подсудимые». Согласно указу от 7 ноября 1701 г. иски против духовенства рассматривались в Патриаршем Духовном приказе; в случае необходимости допроса духовенства как свидетелей допрашивать предстояло в Московском Судном приказе (В. Милютин присоединяется к мнению К. Неволина, что указ касается, очевидно, духовенства Патриаршей области). Указ от 20 мая 1706 г. обязывал патриарших, архиерейских, монастырских людей и вотчинных крестьян подавать иски и выступать ответчиками в Монастырском приказе. Сенатским именным указом от 15 марта 1718 г. определено, что студенты и учителя славяно-латинских школ во всех делах, кроме разбоя и убийства, «подлежат расправе» в Монастырском приказе.
К. Неволин подытоживает, что за духовным начальством при Петре I в судебных делах остались только дела по предметам духовных, которые касались духовенства и мирян, а также дела по искам против лиц белого духовенства и монахов, архиерейских и монастырских служителей и крестьян о «ругани, избиение, воровстве, бесчестии и другие обиды». Указанное подтверждается резолюцией на докладе Синода от 15 марта 1721 г. и синодским указом от 4 сентября 1722 г.
Компетенция Монастырского приказа относительно управления церковными вотчинами неоднократно пересматривалась. Царской резолюцией на подробных пунктах от 10 декабря 1718 г. постановлено деревням Патриаршим быть у дворецкого Патриаршая», хотя сбор с этих вотчин казенных податей оставить в Монастырском приказе