Имплицитный образ Орфея в сборнике «Тяжёлая лира»

Ф. Гёблер утверждает, что образ Орфея имплицитно присутствует на протяжении всего сборника «Тяжёлая лира». Постараемся подтвердить или опровергнуть эту мысль. Впрочем, уже название цикла косвенно указывает на образ Орфея, благодаря упоминанию о лире. Как верно заметила Е.С. Лавриненко, образ лиры-креста становится одним из постоянных, а основной ролью лирического героя – «несение своего креста-лиры» с целью созидания нового, более совершенного мира.
Так, в первом стихотворении сборника «Музыка» имя Орфея не называется. Действие разворачивается в русских реалиях, среди довольно подробно прописанного пейзажа русской зимы, среди которого прогуливается и размышляет герой. Он, очевидно, предчувствует что-то необычное, так как его глаз различает присутствие в одном пространстве реального и нереального.
Для описания этого явления автор использует два контрастных художественных приёма – литоту и гиперболу:
Я выхожу во двор.
Как мало все: и домик, и дымок,
Завившийся над крышей!
Приуменьшение необходимо автору для того, чтобы показать обыденность, повседневность. Даже «дородный сосед Сергей Иваныч» кажется герою маленьким. А причиной тому является вторгшаяся ирреальность, которая буквально выкристаллизовывается из холодного зимнего воздуха:
Морозный пар. Столпы его восходят
Из-за домов под самый купол неба,
Как будто крылья ангелов гигантских.
Прямо на глазах у героя это ирреальное пространство приобретает черты колоссального храма: его огромные столпы; небо, превращающееся в купол; образы огромных ангельских крыльев. А далее рождается музыка, которую слышит только герой, несмотря на стук топора:
«Помилуйте, теперь совсем уж ясно.
И музыка идёт как будто сверху.
Виолончель..

. и арфы, может быть...
Вот хорошо играют! Не стучите».
Рождение музыки, арфа – всё это является приметами Орфея. Хотя он, как известно, играл на лире, но оба эти инструмента являются родственными. Далее ещё более остро рисуется конфликт между действительностью и божественно-творческим началом. Бездушный стук топора выступает в качестве символа повседневности, обывательщины, которая не позволяет погрязшим в рутине людям увидеть и услышать вхождение прекрасного в жизнь. Поэтому музыка Орфея звучит только лишь для героя:
За топоры берёмся. Тук! Тук! Тук!.. А небо
Такое же высокое, и так же
В нём ангелы пернатые сияют.
Таким образом, в данном стихотворении можно отметить особенную трактовку мифа об Орфее и его образа.
Можно предположить, что в творчестве Ходасевича на незримое присутствие Орфея определяется рядом признаком: возникновением образа лиры; внезапным рождением прекрасной музыки, слышимой только лирическому герою; описанием спонтанного процесса творчества; мотивом жертвенного служения искусству.
Таким образом, отзвуки «орфической темы» появляются в стихотворении «Искушение»:
Вотще на площади пророчит
Гармонии голодный сын:
Благих вестей его не хочет
Благополучный гражданин.
Разочарованный лирический герой с горечью осознаёт, что его искусство – искусство поэта-теурга – чуждо и не нужно обывателям, что мир превратился в бездушную потребительскую систему. Разрыв между героем и миром подчёркивается лексически, при помощи устаревшего слова «вотще», обозначающего бесполезность попыток