Актуальные проблемы организационно-правового обеспечения задержания подозреваемого

С точки зрения правового регулирования УПК РФ интересует момент фактического задержания, регламентированный в п. 15 ст. 5, поскольку именно с этой точки отсчета начинают исчисляться процессуальные сроки задержания и допроса подозреваемого (п. 11 ст. 5, ч. 2 ст. 46 УПК РФ).
Поэтому важно, чтобы данный срок был четко зафиксирован в протоколе задержания. Это необходимо, т.к. только при таком условии обеспечиваются права и законные интересы личности, попавшей в поле подозрения от необоснованно длительного лишения свободы. А ограничение права на свободу свыше установленного законом срока задержания влечет освобождение подозреваемого. В этом отношении показателен пример, приводимый В.А. Лазаревой: «Оперативные работники УВД г. Тольятти задержали Н. 16 сентября 2005 года в 15 час. 20 мин. Протокол его задержания был составлен 17 сентября 2005 г. в 18 час., т.е. с нарушением срока предусмотренного ст. 92 УПК РФ. Ходатайство о применении к Н. меры пресечения»заключения под стражу поступило в суд 19 сентября в 15 час, т.е. спустя почти 72 часа с момента его фактического задержания в качестве подозреваемого. Несмотря на явное нарушение закона, прокурор ходатайство следователя поддержал, однако суд справедливо отказал в удовлетворении ходатайства в виду указанного выше нарушения, а впоследствии отклонил и кассационное представление прокурора».
Есть и другая крайность в правоприменительной практике, когда в протоколе задержания не отражается реально время фактического задержания лица. Она заключается в «искусственном» сокращении реального времени путем отображения времени фактического задержания с точностью совпадающего со временем составления протокола задержания. Изложенное приводит к выводу о том, что заложенные законом цели правового регулирования в процессе правоприменительной практики не достигаются. Это имеет место, в том числе и из-за неправильного толкования правоприменителем нормы ч. 2 ст. 92 УПК РФ, которая требует указывать в протоколе задержания время задержания. В этом отношении в законе целесообразно указать на необходимость в протоколе задержания зафиксировать время фактического задержания и время доставления. Такой способ правового регулирования, как представляется, будет способствовать повышению эффективности правореализационного процесса и обеспечению прав личности, вовлекаемой в сферу уголовного преследования.
Анализ правоприменительной практики дает основание для точного определения в п. 15 ст. 5 УПК РФ момента фактического задержания, с указанием конкретных уполномоченных на то субъектов. Кроме того, необходимо указать, что при фактическом лишении свободы передвижения лица (захвате) гражданами, время фактического задержания исчисляется с момента принятия подозреваемого лицами, правомочными осуществлять фактическое задержание лица по предусмотренным УПК РФ основаниям.
Другая проблема, которую закон обходит стороной, заключается в несоставлении протокола задержания в тех случаях, когда фактическое задержание, связанное непосредственно с подозрением в совершении преступления, имело место, но лицо было отпущено до истечения 3-х часов с момента доставления к следователю

. Возникает вопрос, как называть данное действие в подобном случае? Очевидно, что фактическое задержание лица по подозрению в совершения преступления»это проявление уголовного преследования. УПК РФ называет лицо подозреваемым уже с момента фактического задержания, формально предоставляя ему право пользоваться помощью защитника. Однако вряд ли можно говорить о данном лице как о подозреваемом, реально наделяемом комплексом прав в уголовном процессе. На практике получается, что неоформленное протоколом лишение лица свободы передвижения задержанием не считается. Даже справки, подтверждающие уважительность его отсутствия на работе, опоздания на поезд, самолет и т.д., выдаются по просьбе задерживаемого, исключительно на «договоренной основе». Единого образца подобных справок не существует, поскольку вид данного документа законодательством не предусмотрен. И выдаваемые «бумаги» с вольно изложенными в них основаниями присутствия в правоохранительных органах не отражают действительности, а, значит, не согласуются с УПК РФ. Поэтому целесообразно ввести на законодательном уровне протокол фактического задержания, в котором будут фиксироваться основания данного действия принудительного характера и указываться основания освобождения фактически задержанного. Следует также разработать справку об освобождении фактически задержанного для проверки причастности к совершению преступления.
Верховный Суд РФ неоднократно в ряде своих решений признает допустимым доказательством протокол задержания и содержащиеся в нем сведения как в целом, так и в части личного обыска, сопутствующего задержанию. А.В. Кудрявцева также признает доказательством протокол задержания, говоря о возможности суда огласить его по собственной инициативе. Таким образом, доктрина и правоприменительная практика относят протокол задержания к источникам доказательств. Но для того, чтобы не приходилось применять небезупречные как в теоретическом, так и в законодательно-правовом отношении логические приемы и конструкции для обоснования возможности признания за протоколом задержания лица и содержащимися в нем сведениями допустимого доказательства по делу посредством трактовки его как разновидности иного документа (ст. 84 УПК РФ), целесообразно закрепить в ч. 2 ст. 74 УПК РФ протокол задержания в качестве самостоятельного источника доказательств.
Уголовно-процессуальный закон России ни понятия, ни срока доставления не регламентирует. Законодательное определение понятия доставления, как уже отмечалось, дается в ст. 27.2 КоАП РФ, под которым понимается принудительное препровождение физического лица в соответствующих правоохранительный орган