Юрий Трифонов «Дом на набережной»

Книга Ю. Трифонова «Дом на набережной» заинтересовала меня тем, что она рассказывает не о каких-то грандиозных исторических событиях или великих подвигах, а про обычных людей. Но, при этом, она хорошо воссоздает дух времени. Отчетливо прочерчены, как связь позднего сталинизма с двадцатыми годами, так и та часть сталинского наследия, которая сформировала хрущевскую эпоху. И особенно интересно, как на все это накладываются моральные проблемы, которые актуальны и для нашего времени.
В книге сделан акцент на двух основных временных периодах – последние предвоенные годы и конец сороковых годов. Конечно, показаны они немного с разных сторон, потому что в первом случае – это взгляд ребенка, а во втором случае – уже мнение сформировавшегося человека. Но, тем не менее, можно увидеть, как общие черты, так и различия. Главная черта эпохи в обоих случаях, это отчетливое разделение на разные общественные слои, которое при этом не афишируется, а маскируется словами об общем равенстве. Так мы видим, что в начале сороковых, дети из большого дома, такие, как Левка Шулепа, ходили в ту же школу, что и ребята из полуразваливающегося домишки, в котором жил Вадик Батон. То есть делался вид, будто все равны. Но, при этом у одних каждый день были бутерброды с ветчиной, а другим нередко приходилось пить чай из шиповника, потому что на нормальный чай не хватало денег. Это неравенство все понимали, но говорить о нем было опасно. Так отец Вадика Глебова долго не хотел прямо говорить сыну , что в большом доме живут особенные люди, попадаться которым под руку может быть неосмотрительно. К примеру о неравенстве, цитата об отношении к мальчишке с бедной улицы: «лифтеры в подъездах всегда смотрели подозрительно и спрашивали: «Ты к кому?» Надо было называть фамилию, номер квартиры, иногда лифтер звонил в квартиру и выяснял, действительно ли там ждут в гости такого-то».
Интересно, что автор показывает, как после войны времена постепенно стали меняться

. Война смыла многие перегородки между людьми, немного повеяло духом свободы. И в большом доме вместо суровых лифтеров в форме теперь стала дежурить неопрятная женщина – его жители перестали казаться столь привилегированными. Но одновременно Трифонов делает акцент на том, что именно после войны обострилась грызня за различные жизненные блага. Писатель показывает это на примере научного сообщества. Создается впечатление, что старый несокрушимый довоенный порядок стал постепенно расшатываться вместе с концом сталинской эпохи, и хитрые карьеристы начали искать новые возможности для продвижения путем дискредитации тех или иных соратников.
На этом основан и главный конфликт книги, показанный на примере судьбы Вадима Глебова. Вадим не злой человек, просто он слишком хочет жить в комфорте из-за тяжелого детства. И, одновременно, он конформист, соглашенец. В принципе и рад бы, чтобы все были счастливы, но так чтобы самому не прикладывать никаких усилий. А тратить свои силы на других ему и лень, и часто боязно. Но проблема в том, что сама эпоха была такой, что очень часто ставила людей перед моральным выбором. Не избежал этого выбора и Глебов. Цитируя Трифонова: «Вы уж найдите случай, пожалуйста, – сказал Ширейко холодновато. – Нам надо куда-то вас записывать, туда или сюда». Глебову пришлось выбирать между простой человеческой порядочностью и комфортностью собственного существования, карьерой. Он выбрал второе. Но настоящего счастья ему это не принесло.
Особенную сложность рассматриваемой проблеме придает тот факт, что Вадим не был стопроцентно подл. Он был осторожен и трусоват. Фактически он не совершил чего-то невероятно плохого, ведь он не стал публично критиковать Ганчука. Да и последствия не были прямо страшными, никого не расстреляли, не посадили