Взяточничество и казнокрадство в России- историко правовой аспект

Коррупция, взяточничество и казнокрадство существуют практически в любой экономической системе. Но чем больше доля людей, вовлечённых в эти процессы, тем больший ущерб наносится экономике, ведь участвующие в коррупционных схемах граждане не создают дополнительной продукции, расходуя общегосударственные средства в личных целях. В соответствии с международным рейтингом восприятия коррупции, ежегодно составляемом агентством Transparency, по итогам 2019 года Россия заняла в нём 137 место (в 2018 году страна занимала 138 место). Непосредственными «соседями» Российской Федерации в этом рейтинге являются такие страны третьего мира, как Кения, Уганда, Ливан, Либерия, Парагвай и Папуа – Новая Гвинея.
Проблема с коррупцией является традиционной для России, признаётся на высшем государственном уровне. Например, в 2018 году президент Российской Федерации В.В. Путин утвердил «Национальный план противодействия коррупции на 2018–2020 гг.». Однако ещё в 2015 году страна занимала в международном рейтинге 119 место, т.е. за последние годы, по данным международного агентства, ситуация с коррупцией и взяточничеством в стране только ухудшилась.
Проблемы взяточничества в любой стране связаны с её историческим развитием, потому необходимо проанализировать историко-правовой аспект взяточничества и казнокрадства в России. Ещё в XVII веке доходы должностных лиц делились на «законные» и «скверные», к последним из которых относились, в том числе, и взятки, вымогательства (поминки и посулы). Что было ещё более характерным – сохранялась, но уже на неофициальном уровне, практика кормлений. Кормления были введены при централизации Московского государства ещё в XV веке, когда в управление наместника передавалась определённая территория с правом оставлять часть собранных налогов себе. В XVII веке вместо наместников был введён институт воевод, получавших прямое жалование из казны, но прежняя практика местами сохранилась на нелегальном уровне.
В это время отлаженной структуры борьбы с казнокрадством не существовало. Чуть ли единственным способом донести информацию о взяточничестве была подача челобитной царю. Хотя отчасти сам институт воеводств был попыткой сократить размах взяточничества – воеводы назначил на срок от 1 до 3 лет, часто сменялись. За взятки наказывали строго, вплоть до телесных наказаний, а бояр могли лишить титула.
Но при Петре I практика подачи челобитной царю упраздняется, отменяется столь важный механизм для недостаточно отлаженной системы. Многочисленные реформы, необходимость постоянных выездов Петра I за границу и на фронт привели к ещё большему разгулу взяточничества и казнокрадства. Новые институты, которые должны были бороться с казнокрадством (Сенат и фискальные органы), сами зачастую брали на службу лиц, вовлечённых в коррупционные схемы. Во время своего правления, император Пётр I настолько отчаялся в борьбе со взяточничеством, что вынес на обсуждение ближайшего круга лиц законопроект, в соответствии с которым предлагал вешать каждого, кто украл на сумму свыше той, на которую можно купить верёвку. В ответ один из приближённых Петра – генерал-прокурор П. И. Ягужинский – возразил: ««Разве ваше величество хотите царствовать один, без слуг и подданных? Мы все воруем, только один больше и приметнее другого».
Однако подобная история не отменила решимости первого российского императора. В 1720 году система государственного устройства вновь была изменена – было введено 9 коллегий (затем – 12). Новая система была более структуризированной, чётко выстраивая систему ответственности. За казнокрадство, в соответствии с европейскими веяниями, вводилась смертная казнь с конфискацией имущества. Несмотря на массу случаев подобных наказаний – к искоренению коррупции они не привели. Был возвращён институт воевод. В условиях истощённой казны – прямого жалования у них не было

. Они получали доход с акциденций – поборов с населения.
Отметим, что с начала XVIII века в практику входит как термин лихоимства, так и термин взятки, постепенно втесняющий все прочие.
Следующая серьёзная реформа приходится на правление Александра I, когда под началом М.М. Сперанского и В.П. Кочубея создаётся централизованное управление по французскому образцу. Проблемой для новой системы становится то, что во Франции закон в равной мере уважался на всех уровнях, в то время как в России не было традиции уважительного отношения к закону. В течение XIX века проводились сенаторские ревизии в отдельные губернии. Если вскрывались факты казнокрадства – местных губернаторов и чиновников лишали имущества. Но число ревизий за весь XIX век немногим превысило сто, что говорили о недостаточной эффективности и распространённости подобной процедуры.
После октябрьской революции 1917 года, 8 мая 1918 г. был издан декрет СНК «О взяточничестве», в соответствии с которым уличённые во взяточничестве должностные лица карались лишением свободы на срок до 10 лет. В УК РСФСР от 1922 г. меры были усилены: взяточничество было приравнено к контрреволюционной деятельности, каралось расстрелом. Вместе с тем с формированием партийной номенклатуры, которая управляла государственной собственностью, фактически по новой начал расцветать прежний институт наместничества и воеводства, когда управленцы расхищали вверенное им имущество. Особенно размах хищения дефицитной продукции, сокрытия махинаций, назначения на должности «по блату» и прочего усилился после развенчания культа личности И.В. Сталина, отмены террора. Ужесточение наказаний за взяточничество, закреплённое в указе «Об усилении уголовной ответственности за взяточничество» от 1962 года, существенно ситуацию не изменило.
В итоге, и в период абсолютизма, и в период Советского Союза, в нашей стране формировалась такая система, при которой наличие власти равносильно праву распоряжаться государственной собственностью во многом по собственному усмотрению. Именно такая система, которая укреплялась и развивалась веками, в итоге закрепила на ментальном уровне убеждение о том, что работа в государственном аппарате даёт право на превышение своих полномочий.
Анализируя изменения, характерные для Российской Федерации после 1991 года, Ю.С. Оганесьян отмечает следующее, ранее нехарактерное для отечественной истории, свойство. Оно связано с формированием и разделением бизнеса и властных институтов. Именно при взаимодействии аппарата чиновников и представителей новых бизнес-структур формируются преступные схемы по нецелевому расходованию государственных средств.
Сам процесс приватизации проводился под руководством государственного института – Государственного комитета Российской Федерации по управлению государственным имуществом. Неудивительно, что появившиеся в 1990-е годы крупные промышленные собственники оказались выходцами из среды советской и российской номенклатуры. Фактически произошёл отъём некогда общей, пусть и находившейся под управлением государства, собственности в пользу узкого круга лиц. И это неудивительно, ведь именно государство в первую очередь выступило инициатором процесса приватизации.
Да, среди рядовых граждан также нашлись отдельные лица, активно участвовавшие в процессе приватизации, помимо этого, создававшими собственный бизнес «с нуля». Но их число и последующая доля в среде крупных представителей бизнеса оказалась незначительной. Например, на конце 1996 года в России насчитывалось 817 тысяч малых предприятий, но затем их количество сократилось, в сравнении с западными странами их доля оказалась незначительна – 6 предприятий на тысячу граждан (для сравнения – в США их количество достигает 74 на 1000 граждан). К тому же, в дальнейшем люди, занявшие высшие позиции в бизнес-среде, но неугодные тем или иным государственным чиновникам, испытали на себе давление со стороны государства – примерами тому могут служить дела в отношении М.Б