Природа коллективной памяти, мемориальной памяти и связи личного опыта и восприятия событий в истории как науке

Мы переживаем ныне «посттравматическую эпоху», в которой мемориальные практики тесно переплетены с мемориальными теориями. Индивидуальные и коллективные воспоминания становятся все менее спонтанным, естественным или сакральным актом, они во все большей мере опознаются как социальные и культурные конструкты, изменяющиеся во времени и обретающие собственную историю.
Будут рассмотрены работы Ассмана и Ушакина в качестве источников, которые помогут ответить на вопросы о природе коллективной памяти, мемориальной памяти и связи личного опыта и восприятия событий с историей как наукой.
Моральный и конгитивный «поворот» в свете событий Холокоста заставляют нас переосмыслить исторические эксцессы насилия и описать такие явления, для которых раньше не было подходящего языка. Ассман задает вопрос о том, с какими аномалиями и особенностями мы сталкиваемся на национальном и транснациональном уровнях. Также в книге он рассуждает о том, каким образом индивидуальная память может перетечь в коллективную. Книга исследует динамику инливидуальных и коллективных воспоминания, на которые падает тень «травматического прошлого».
Козеллек утвреждает, что понятие «история» пояивлось в 18 веке и заменило собой огромное количество различных историй, которые впадают в один общих поток

. Память – всегда актуальный феномен, который переживает связь с настоящим, она порождается социальной структурой, которую сплачивает. История – репрезентация прошлого. Разделение понятий произошло с развитием исторического дискурса.
Личные воспоминания долгое время не считались серьезным источником для исторического исследования; напротив, историк стремился воссоздать объективную картину событий вопреки субъективным воспоминаниям, пристрастным и неизменно искажающим реальность. Однако после Холостока ситуация коренным образом изменилась. Историческая наука страдает от недостатка источников, а воспоминания помогают помогают преодолеть границы, особенно когда имеют место быть такие последствия масштабных событий как разрушение местной культуры или посттравматическая ситуация.
Если брать примером Холокост, то в этом контексте память рассматривается как опыт, пережитый уцелевшими людьми, и заповедь человечеству помнить об этом событии. Сближение памяти и истории ведет к мультиперспективному отображению исторических событий, при котором научное объяснение удачно сочетается с многообразием личных переживаний и опыта.
Сергей Ушакин в своей статье пишет о праздничных парадах как элементе советской и постсоветской массовой культуры. Если в 40-е годы двадцатого века парад символизировал советскую стойкость перед лицом врага