Философия Достоевского в современном мире

Достоевский по праву считается одним из выдающихся мастеров психологии в русской литературе. Важно отметить, что практически во всех произведениях писателя он продвигает некую единую картину мира, но при этом уделяет большое внимание персонажам, которые в его систему взглядов не вписываются. У Достоевского нет стремления огульно осуждать таких героев. Напротив, он стремится максимально емко раскрыть внутренний мир таких личностей. И не с одной только отрицательной точки зрения. Зачастую писатель прорисовывает и определенные преимущества бунтующих характеров вроде Родиона Раскольникова или Ивана Карамазова, вполне осознанно вызывая сочувствие некоторым их идеям. Но при этом точка зрения Достоевского тоже вполне очевидна, хотя и не навязывается слишком уж явно. То есть Достоевский-философ почти никогда не притесняет Достоевского-художника, и в сущности он оставляет читателю право выбора. Несмотря на то, что одинокие гордые бунтари, по мнению писателя, представляют собой деструктивное начало и обречены, либо сломаться и покориться, либо полностью переродиться, вопрос об их неправоте до конца им все же не разрешен. И не зря в «Братьях Карамазовых» финальная судьба братьев остается неизвестной, каждый может сделать выводы и предположения для себя сам. Хотя разумеется видно, что сам писатель стоит на стороне хрупкого и смиренного Алеши Карамазова.
Таким образом, философия Достоевского это палка о двух концах. С одной стороны писатель ярко и убедительно проповедует идеи смирения и христианского всепрощения. С другой же, он оставляет достаточно шарма и обаяния у своих героев, символизирующих другой путь – бунтарство, гордыню и одиночество, чтобы можно было задуматься и о справедливости их видения мира. И эта дуалистичность философии Достоевского во многом соответствует и развитию нашего общества в ХХ и начале ХХI века. Выбор, предложенный писателем, стал постоянным спутником всей новейшей истории России.
Начнем с Первой мировой войны. Фактически у России не было большой необходимости в ней участвовать. Это была война за передел колоний, которых у нашей страны не было

. А значит, куда выгоднее было остаться в стороне и предоставить европейским державам самим решать свои проблемы. Однако в этой войне первыми пострадали братские славянские народы, сербы, болгары и другие. И укоренившийся в России дух христианской любви и сочувствия другим православным, заставил нашу страну вмешаться в конфликт, чтобы спасти сербов и болгар от истребления. Такая братская помощь другим находится полностью в русле философии Достоевского. Однако война шла несколько лет, и Россия, будучи к ней объективно неготовой, несла чудовищные потери. Народ устал от этого напряжения, росло недовольство, ширилась смута. Итогом стала Февральская революция.
И после революции мы видим все большее проявление другого начала, раскрытого Достоевским – самоуверенности и гордыни. Временное правительство могло заключить мир с Германией, особенно учитывая состояние России. Но новым правителям слишком хотелось войти в число победителей в войне, они слишком верили в народную поддержку и силу русской армии. Но их самоуверенность оказалась чрезмерной, как, например и у Родиона Раскольникова. Они переоценили собственные силы, и страна надорвалась, что привело к Октябрьской революции и к огромным уступкам Германии после заключения мира.
Октябрьская революция и взявшие власть большевики с точки зрения философии Достоевского вообще представляют собой удивительный феномен – парадоксальный сплав идеалов христианского всеобщего счастья и дьявольски самоуверенной гордыни, несокрушимо убежденной в собственной правоте. То есть двух начал столь явно противопоставленных в философии писателя. Именно этот сплав и позволил большевикам взять и удержать власть. Невероятная самоуверенность, граничащая с безумием, позволила им успешно организовать Октябрьскую революцию. А наличие красивых идеалов всеобщего равенства помогло перетянуть на свою сторону колеблющееся население и победить в Гражданской войне.
Однако такой дуализм не может существовать долго. Рано или поздно одна из сторон перетянет. В сталинском Советском Союзе, начиная с конца 1920-х годов, очевидно стала побеждать тенденция к убежденности в собственной исключительности