Феномен революции как способ изменения субъекта истории

Новейший этап исследования западными исследователями проблемы революции начался в 20-30 гг. ХХ ст. и был связан с работами П. Сорокина, Л. Эдвардса, Д. Пэтти, К. Брынтона. В 50-60 гг сформировались два основных теоретических направления: теория системного/ценностного консенсуса (Н. Смел зер, Ч. Джонсон) и агрегативно-психологический подход (Дж. Дейвис, Т. Гьорр). В 70-80-х гг. появились теория модернизации С. Хантингтона, теория ресурсной мобилизации Ч. Тилли, теория элитной революции Е. Тримбергера и структурный подход Т. Скочпол. Концепция, предложенная Т. Скочпол, долгое время была в западной науке доминирующей. Она объясняла возникновение революции сочетанием разнообразных конфликтов с участием государства, элит и нижних классов. В рамках структурного подхода Т. Скочпол определила революцию как «стремительный, коренное преобразование государственных и классовых структур общества.., сопровождаемое и отчасти осуществляемое с помощью восстаний масс, имеющих классовую основу» [3, 59].– Д. Голдстоун, систематизируя историю исследование феномена революции в западной (в первую очередь – американской) гуманитарной науке, поделил теории революции на три поколения:
1) историческая и философская феноменология революций как больших нарративов (Л. Эдвардс, Д. Пэтти, К. Бринтон);
2) модернизационные теории 1950-60-х гг., возникшие в рамках так называемой «бихевиористской революции» (Д. Дейвис, Н. Смелзер, Ч. Джонсон, Т. Гьорр, С. Хантингтон);
3) государственноцентрические модели революции 1970-1980-х гг. (Т. Скочпол, Ч. Тилли, Д. Пейдж Е. Тримбергер).
События конца 80-х – начале 90-х гг. ХХ ст., связанные с падением социализма в Восточной Европе и СССР, появление фундаменталистских исламских движений, революционные процессы в Латинской Америке подобное дали мощный толчок началу нового этапа теоретических исследований проблем революции.
Если ранее в центре внимания исследователей в основном были «великие революции» в Англии (1640 г.), Франции (1789 г.), России (1917 г.) и Китае (1949 г.), то сегодня эмпирическое поле исследований значительно расширилось. Д. Голдстоун небезосновательно сравнивал современное исследование причин, закономерностей и последствий революций с амебой, которая растягивается по различным темам и направлениям в ответ на те или иные раздражители.
Значительное расширение предмета привело к тому, что концепция революции Т. Скочпол, которая опиралась на понятие государства и классов, начала восприниматься как такая, которая потеряла свою актуальность. Д. Голдстоуном было поставлен вопрос о необходимости построения общей теории революции четвертого поколения (симптоматичным, на наш взгляд, является тот факт, что Т. Скочпол, используя сравнительно-исторический метод исследования как метод исследования отдельных революций, предостерегала коллег-ученых от создания универсальной теории революции). Такая теория должна была бы теоретически описывать «большой диапазон событий от фашистских, нацистских и коммунистических преобразований в первой половине XX века. до крушения коммунистических режимов в его конце; от идеалистических революций в Америке и во Франции в конце XVIII века. к хаотичных революционных войн в Африке в конце XX века.» [3, 61].
В рамках своей универсальной теории Д. Голдстоун предложил иное, чем в Т. Скочпол – по его мнению более широкое и более современное определение революции. Революция, по Д. Голдстоуном, это «попытка преобразовать политические институты и дать новое обоснование политической власти в обществе, сопровождаемая формальной или неформальной мобилизацией масс и такими неинституализованными действиями, которые подрывают существующую власть» [3, 61]. На основе этого определения Д. Голдстоун выделил следующие типы революций:
1) большие революции, которые меняют не только политические институты, но и экономические и социальные структуры;
2) политические революции, которые меняют только политические институты;
3) социальные революции, которые связаны с независимым выступами нижних классов;
4) элитарные революции или «революции сверху», которые связаны с осуществляемыми элитами широкомасштабными реформами.
На сегодняшний день в сфере исследования феномена революции западными исследователями накоплено значительное количество эмпирического материала и построено значительное количество различных теоретических моделей. Однако существуют серьезные основания для констатации теоретической слабости последних. Этот факт признается и самими западными исследователями, в частности Д. Голдстоуном, который не исключал, «что изучение революций заходит в тупик, где будет просто погребено под всяческими фактами и концепциями, которые оно пытается охватить» [3, 58]. Указанную проблему вряд ли сможет решить и теории революции четвертого поколения

. Поскольку, пытаясь обобщить сотни событий революционного характера с помощью сравнительно-исторического метода, Д. Голдстоун с необходимостью приходит к пустой абстракции революции, под которую формально подводятся и Великая французская буржуазная революция XVII в., и хаотичные революционные войны в современной Африке. Очевидно, что исследование феномена революции должно опираться на более надежную теоретическую основу. Понятие (теорию) революции следует строить не путем эмпирического обобщения значительного количества фактов, который позволяет найти между ними определенные общие признаки и сформировать эмпирическую абстракцию, но путем образования разумной абстракции через теоретический анализ конкретного единичного явления – определенной исторической формы революции. Эта форма должна быть достаточно развитой для того, чтобы из нее можно было путем теоретического анализа вывести всеобщие, универсальные характеристики любой революции. С точки зрения такой – диалектической – методологии вполне оправданным следует считать традиционный интерес ученых к феномену Великой французской буржуазной революции, которая имеет все необходимое для того, чтобы выполнить роль теоретического «начала» в процессе построения универсальной теории революции.
Исследование феномена Великой французской буржуазной революции с самого начала выявило базовую характеристику любой настоящей революции – необходимый и объективный характер. По мнению А. де Токвиля, «...революция менее всего была случайным событием. И хотя она постигла мир врасплох, она однако была завершением длительной работы, стремительным и бурным окончанием дела, над которым трудились десять поколений. Если бы не было революции, общественный дом все равно бы повсеместно разрушился, где раньше, где позже... Внезапно, болезненным резким усилием, Революция завершила дело, которое мало-помалу завершилось бы само собой» [7, 23-24]. Позже на объективный характер революции обращал внимание Ф.Энгельс, указывая на то, что «революции нельзя делать намеренно и произвольно» и что «революции всегда и везде являлись необходимым следствием обстоятельств, которые совершенно не зависели от воли и руководства отдельных партий и целых классов» [10, 331].
Важным этапом научного познания сущности исторического процесса и, соответственно, места, которое в нем занимает революция, стал марксизм. Наиболее фундаментальной причиной революции он считает противоречия, которое вызревает внутри способа производства – противоречия между старыми отношениями собственности и развитыми производительными силами. Революция выступает способом разрешения противоречия между ними.
Очевидно, что в такой способ марксизм дал только общую, абстрактную схему, в рамках которой социальные революции рассматриваются как прогрессивные переходы от одной формации к другой. Однако эта схема требует дальнейшей конкретизации, хотя бы потому, что разрешения противоречия между производительными силами и производственными отношениями, приведение их в соответствие друг к другу может происходить разными способами.
Социальная революция, о которой писал К. Маркс, является лишь одним из таких способов. Она заменяет старые производственные отношения на новые – более развитые, что открывает простор для дальнейшего развития производительных сил и обеспечивает выход общества на более высокий уровень развития.
Но кроме социальной революции существует возможность другого – прямо противоположного – образа решение противоречия между производительными силами и производственными отношениями (если не на уровне всего человечества, то по крайней мере на уровне отдельного общества-организма), когда назревшие и перезревшие противоречия наталкиваются на внешние препятствия и не могут их устранить. Тогда несоответствие между производительными силами и производственными отношениями решается путем уничтожение части производительных сил, что означает регресс общества. В форме кризиса регресс ведет либо к дальнейшей социальной революции, которая ломает старые производственные отношения, или – к деградации определенной части производительных сил.
Эволюционный характер такой деградации имеет свою сущностную меру, выход за пределы которой является регрессивным скачком, который Г. Завалько назвал антиреволюцией[5, 229].
Антиреволюция является явлением, которое не следует отождествлять с контрреволюцией. Последняя порождается революцией, является ее моментом, своеобразной «тенью». Без революции контрреволюция существовать не может. Антиреволюция является следствием невозможности революции. Примером антиреволюции является упадок Древнего Рима, где рабовладение, исчерпав свои возможности развития производительных сил, трансформировалось в колонат, что завело римское общество в тупик социальной и культурной деградации