Две редакции «Портрета» Н.В. Гоголя

Известно, что у знаменитой повести «Портрет», написанной Н.В. Гоголем, есть две редакции, каждая из которых оканчивается по-разному. Какая же из них точнее отражает замысел повести? В рамках нашей темы мы рассмотрим оба варианта.
Мысли писателя об искусстве наиболее ярко выражаются в монологах главного героя – художника Чарткова. В первой редакции, датированной 1835-м годом, прослеживается тезис о том, что в искусстве опасно чрезмерно «приближаться» к действительности. Герой недоуменно спрашивает: «Отчего же этот переход за черту, положенною границею для воображения, так ужасен? …» [1, с. 215]. Как видим, в начальной версии повести персонаж не знает, каким все-таки должно быть искусство, колеблется в предположениях, понять суть творчества для него «странная, непостижимая задача». В монологе же Чарткова второй редакции (1842), уже дается более оформленная мысль, в виде предположения героя: «… буквальное подражание натуре есть уже проступок и кажется ярким, нестройным криком?» [1, с. 70].
Описывая, на первый взгляд, ничем не примечательную историю искушения персонажа, писатель неслучайно представляет его очень бедным человеком. Первая редакция повести рассказывает нам о том, как персонаж Чартков, вернувшись домой, с помощью прислужника зажигает свечи и проводит вечер при них. Вторая редакция «Портрета» рисует иную картину: «…свечи нет… да ведь и вчера еще не было», - смиренно отвечает Никита на замечание Чарткова по поводу того, что надо бы свечу зажечь, без света худо. Гоголь изображает человека искусства – художника, сидящего во тьме, словно наедине с бесом – портретом, который ему необходимо написать, и сомнениями: а надо ли? Этот образ символичен. На наш взгляд, его точно передает фраза автора из повести: «И ненастное расположение духа овладело им вполне» [1, с. 67]. Состояние души персонажа тесно связано с его творческой деятельностью, оно отражает работу художника. Так, дальнейшие размышления Н.В. Гоголя о гении Чарткове, который «многое пророчил». Это своего рода профессорский образ, в коем преподаватель удерживает своего ученика от соблазнов и уговаривает его не верить искушениям: «Смотри, брат… у тебя есть талант; грешно будет, если ты его погубишь» [там же].
В обеих редакциях писатель сохранил по две части повести и основной замысел каждой из частей: согласно композиции, первая половина повести является изобразительной

. В ней показана «гибель» героя – Чарткова, обезображивание его как личности. Другая часть имеет нравоучительный характер и символизирует «возрождение» персонажа, указывая на его преображение, мы узнаем, что художник-отшельник оставляет завещание. В первой редакции повести Гоголь не сообщает читателю о героях, которых обманул черный ростовщик. Писатель уверен: если у бесовского занятия имеются жертвы, то это, как правило, благородные личности. С наступлением и разрастанием зла, считает Николай Васильевич, на земле остается все меньше и меньше борцов за добро. В первой редакции Гоголь подробно описывает образ ростовщика, дает ему имя Петромихали. Вторая же редакция «Портрета» отличается тем, что ростовщик теперь безымянный сподручник нечистой силы, причем один из немногих. Образ Чарткова также изменяется, в частности, его судьба.
Так, в первом варианте повести мы видим, что положение художника незавидное, живет он бедно. Персонаж, находясь в постоянной материальной нужде, чуть не попал на удочку коварного Петромихали. Во втором же варианте писатель акцентирует наше внимание на аскетизме, присущему персонажу: «Он работал за небольшую плату, то есть за плату, которая была нужна ему только для поддержания семейства и для доставления возможности трудиться» [1, с. 105]. Благие помыслы Чарткова и его благородство позволяют герою достаточно легко расстаться с воображаемыми богатствами, которые рисует в его голове ростовщик за то, что художник создаст его портрет. А вот с соблазном запечатлеть яркий, колоритный образ персонажу совладать трудно. Профессиональный азарт и пытливый ум Чарткова вынуждают его подойти максимально близко к границе, допустимой для его воображения: «…он положил себе преследовать с буквальною точностью всякую незаметную черту и выраженье. … во что бы то ни стало он решился доискаться в них [глазах изображаемого героя] последней мелкой черты и оттенка, постигнуть их тайну…» [1, с. 106]. Страстно желая постичь тайну натуры, художник становится одержимым жаждой познания и не справился с искушением