Межличностные отношения как фактор социально-психологической адаптации ученых в эмиграции

В рассматриваемый период состояние, в котором пребывали многие российские ученые и общественные деятели, было описано известным петербургским врачом, ученым И.И. Манухиным: «Годы 19-20-й представляли период все нарастающего, из недели в неделю, из месяца в месяц, тяжелого для нормального человека чувства какой-то моральной смертельной духоты, которую даже сложно определить точным словом, разве термином «нравственной асфиксии». Людей поставили в условия, когда со всех сторон их обступала смерть или физическая, или духовная... Все происходит с обманом, с лживостью, враждой, озлобленностью на фоне безмерности, беспредельности, интегрального беззакония. Декреты массово сыплют на обывателей без счета, а закон отсутствует, и сами принципы его отсутствуют. Нет ничего удивительного, что русские люди бегут к границам — кто куда: в Финляндию, на Украину, в Польшу, Белоруссию. Хотелось жить как угодно, терпеть бедность, убожество, странничество, только бы не быть принуждаемым жить не по совести».
Русская эмиграция первой волны (после 1917 года) охватила многих представителей интеллигенции, в том числе деятелей науки, техники и высшей школы. В основной массе они покинули Родину в период 1920—25 гг.. Находились они среди тех, кто пересек Черное море вместе с остатками разгромленной Белой Армии. Уезжали они из страны, нередко, и целыми группами в соответствии с «гуманным» решением Советского правительства, которое было убеждено в их «скрытой активной контрреволюционной деятельности» (в 1922 году были высланы свыше ста авторитетных деятелей науки). Покидали они страну и поодиночке, использовали с этой целью научные командировки, поездки по приглашениям и иного рода возможности пересечь границу, запертую на все более прочные «замки».
Нельзя говорить о том, что на Западе эмигрантов из России ожидали приемлемые и близкие к привычным условиям для научного и педагогического функционирования. От этого удивительными кажутся результаты, которых удалось достигнуть в течение нескольких лет.
Покинув пределы родины, основная масса научных деятелей и преподавателей высшей школы ставили своей задачей не только поиск лаборатории или кафедры для продолжения научных разработок и изысканий. Важнейшей целью стало воссоздание русского научного (академического) сообщества, возможность обсуждать и публиковать труды на русском языке, обеспечить квалифицированное образование и передать научные традиции молодому поколению Русского Зарубежья — деятельность в данном направлении осуществлялась на удивление энергично и принесла в скором времени реальные плоды.
Разлуку с Родиной представители послеоктябрьской эмиграции рассматривали как кратковременный эпизод в их жизни

. Данная убежденность порождала нежелание ассимилироваться, эмигранты стремились обособиться от активного участия в жизни государств пребывания, и ограничивались контактами в рамках русской диаспоры. Помимо этого, экстремальные условия отъезда из России во многом обусловили отсутствие реальных перспектив у большинства ученых на продолжение научной работы за рубежом.
Необходимо понимать, что особенность научного мира является таковой, что без авторитетных рекомендаций получить работу практически невозможно, следовательно, основная масса ученых, которые устроились на работу в те или иные исследовательские и образовательные структуры, предпринимали многочисленные усилия для приглашения туда своих коллег–соотечественников. Особенность психологической адаптации ученых–эмигрантов проявлялась еще и в том, что они достойно выдерживали материальные тяготы, не мирились с уничтожением собственной личности, не могли смириться с утратой прежнего статуса. Они были вынуждены в поисках работы постоянно переезжать с места на место, но все же стремились, во что бы то ни стало сохранить тесные контакты с друзьями и бывшими коллегами. С другой стороны, идеализировать отношения в эмигрантской среде не стоит, так как закономерной в ней была борьба за выживание.
Ученые в эмиграции в отличие от других профессиональных групп более всего стремились максимально самореализоваться в научной сфере, следовательно, невозможность продолжения исследований выступала серьезным препятствием в их психологической адаптации. Многие, особенно представители точных дисциплин, были убеждены, что из центра науки, они оказались выброшенными на периферию, где никому нет никакого дела до серьезных разработок.
Среди главных тем переписки ученых становится присылка научной литературы. Процесс адаптация происходил слишком медленно и болезненно, когда притязания личности были намного выше ее нового статуса. Это способствовало проявлению, в том числе и различных форм девиантного поведения