Анна: эволюция личности от измены до смерти

Анна продолжала катиться по выбранному пути, и никакие увещевания и действия мужа уже не могли остановить её. Раскаяние, охватившее Анну после близости с Вронским, оказалось кратковременным. Войдя во вкус греха, она становится ещё более лживой. Это состояние делается для неё привычным, она приобретает и такую черту, как лицемерие:
На фоне этих мыслей и своего нежелания видеть мужа, она задаёт ему вопрос, прямо противоположный всему, что она только прокрутила в свой голове и душе: «Ты ночуешь, надеюсь?». Её поведение неестественно – слишком суетно, слишком нервно, что замечает даже гость Карениных. О том, что в душе Анны ещё присутствует светлое начало, свидетельствует время от времени посещающее её чувство стыда. Но желание быть с Вронским, её страсть к нему оказываются доминирующими, а муж вызывает у неё физическое отвращение (после поцелуя руки оттирает это место), хотя по-человечески ей, возможно, временами жаль его. Однако это чувство исчезает, стоит ей только понаблюдать за мужем, да ещё в той же обстановке, где присутствует любовник

. Все действия Каренина кажутся ей лицемерными, направленными на реализацию честолюбивых желаний. И как Алексей Александрович всё время отмечает блеск её глаз, так она отмечает его уши.
Примечательна сцена скачек, в которой отвращение Анны к мужу достигает своего наивысшего проявления. Всё в нём – и голос, и интонации, поведение раздражают её, кажутся ей насквозь фальшивыми. При этом своей фальши и лицемерия, которые были её спутниками в последнее время, она не принимает во внимание. В своём внутреннем монологе она изобличает Каренина:
Эта концентрация раздражения, помыслы о себе как о человеке исключительно искреннем способствуют тому, что далее Анна действительно срывает с себя маску притворства и, нарушая все правила приличия, открыто демонстрирует своё чувство к Вронскому. Её открытые отношения с Вронским – вызов обществу. Но это соединение с любовником не приносит ей счастья, поскольку, начав свои отношения с испепеляющей страсти, они не смогли больше им ничего принести